Около одиннадцати
они собрались ложиться спать. Когда Ставрос в свою очередь ушел чистить зубы,
пожелав Дарье спокойной ночи, она быстро надела пижаму и улеглась, отвернувшись
к стене. Алхимик возвратился, и Дарья слышала, как он шуршал одеждой, и
боролась с неприличным любопытством, с досадой представляя, как ядовито
усмехнулся бы он, если б узнал, что это как раз она не прочь посмотреть, какое
на нем нижнее белье. Если только он не догадывается и так… Она покраснела и
натянула одеяло на ухо. Господи, почему только он такой догадливый?! Или это
она такая примитивная?.. Впрочем, его белье не велика загадка — конечно, черное
и дорогое… А вот думать о том, какой он без рубашки и без брюк, совсем, совсем
не следует! Выходит, она не только примитивная, но и порочная, и все ее
возмущение его поведением — сплошное лицемерие…
Знал бы
Василь, в какую командировку она в итоге отправилась! А теперь она будет слать
ему свитки, что все в порядке и прекрасно — и придется врать… Ведь на самом
деле уже сейчас можно сказать, что ее мысли и чувства пришли в полный
беспорядок! Все-таки это кошмар, как она влипла! И как ловко Алхимик поддел ее
на крючок! А если б она отказалась от предложения «Логоса», что тогда? Он нашел
бы способ «поймать» ее иначе? Или махнул бы рукой?.. Что, в самом деле, за
странное стремление помочь! Даже если он знает, как, — она же его не просила!
Нет, он ужасно странный человек! Но почему он так ее притягивает? Неужели
действительно потому, что он такой «невозможный» и с ним не скучно?..
Сон сморил ее
прежде, чем она смогла найти ответы на свои вопросы.
Проснувшись
ночью — видимо, от того, что вагон перестало покачивать — Дарья, прочла на
компьютерном табло над дверью, что поезд стоит в Кесарии Каппадокийской.
Ставрос дышал тихо и ровно. Но, может быть, он тоже проснулся? Дарья приподнялась
на постели, но Алхимик не среагировал. Спит. Решив посетить заведение в конце
вагона, Дарья тихонько выскользнула из купе, не взглянув на спутника. На
обратном пути она чуть-чуть задержалась в пустом коридоре, глазея в окно.
Ехавшие до Кесарии, видимо, уже успели покинуть вагоны и уйти — платформа была
пуста, только прошли мимо несколько человек с чемоданами; один из них подошел
ко входу в их вагон, и Дарья поспешила вернуться в свое купе. По возвращении
она уже не могла не посмотреть на Ставроса: он лежал по грудь укрытый одеялом,
одна рука вдоль тела, другая на животе, лицо слегка отвернуто к стене, волосы
разметались по подушке. Смуглые руки на белой ткани, жилистые и, видимо,
сильные, и эти красивые кисти, которые в лаборатории постоянно притягивали
взгляд… В тусклом свете фонарей, проникавшем сквозь полупрозрачные занавески,
можно было различить на груди Алхимика темную полоску волос, которая шла вниз,
скрываясь под простыней. Осознав, что стоит и откровенно пялится на Ставроса,
Дарья вспыхнула и быстро забралась в свою постель. «А он не храпит, — подумала
она, — хотя сейчас лежит на спине».
«А вдруг он
уже не спит и видел, как я на него глазела?!» — от этой мысли Дарье едва не
сделалось плохо. В самом деле, его лицо было в тени, и она все равно не
заметила бы, если б он глядел из-под ресниц… Ей стало жарко. Резко усевшись,
она схватила бутылку с водой, плеснула в стакан и выпила. Ставрос пошевелился.
— Кесария? —
сонно проговорил он, приподнимаясь на локте.
Все-таки спал!
Дарья облегченно вздохнула и ответила:
— Да.
— Вы здесь
бывали? — темные глаза смотрели прямо на нее, но выражение их разглядеть в
сумраке было невозможно.
— Нет.
— Напрасно.
Очень интересный город.
— Я буду иметь
в виду, — улыбнулась она.
— Надеюсь.
Спите, завтра у вас трудный день, — и он повернулся на бок, обратив к ней
затылок и натянув одеяло на плечи.
Поезд
тронулся. Дарья тихонько улеглась. Сонный, но при этом по-прежнему любопытный и
в то же время заботливый Алхимик показался ей ужасно трогательным. «Чего я так
его опасаюсь, в самом деле? — подумала она, засыпая. — Не так уж он и
непорядочен, как прикидывается…»
Когда утром она
проснулась, он уже сидел за своим ноутбуком — одетый, выбритый, причесанный,
словно и не ложился. На столе рядом стояла прозрачная чашка с остатками очень
крепкого чая.
— Доброе утро!
— сказал Алхимик, взглянув на Дарью поверх ноута. — Как спалось?
— Хорошо,
спасибо, — ответила она и задалась вопросом, как часто он вот так поглядывал на
нее спящую и что при этом думал. — А вы давно проснулись?
— Не очень. До
Дамаска еще час. Я как раз собирался вас будить, нам надо успеть позавтракать.
Про завтрак-то
она и забыла! Дарья села на постели.
— Я буду ждать
вас в ресторане, — Ставрос улыбнулся и вышел, захватив с собой ноутбук.
Дарья быстро
оделась, заплела волосы в косу-колосок и пошла умываться. Вскоре она уже сидела
напротив Алхимика в вагоне-ресторане, где им сервировали турецкий завтрак:
омлет, черные и зеленые оливки, ломтики сыра и колбасы, нарезка из помидоров и
огурцов — всего понемногу и, конечно, замечательный густой йогурт с вишневым
вареньем и ароматный чай в прозрачных стаканах в форме тюльпана. Размешивая
сахар в чае, Дарья чувствовала, что прошедшая ночь словно бы отдалила ее от
всей прежней жизни — и сблизила с Алхимиком: опять это теплое ощущение в груди,
как в тот день, когда он первый раз улыбнулся ей в лаборатории… «Нет, я должна
держать дистанцию! — одернула она себя. — А не то Бог знает, чем все это может
кончиться!»
Когда они
вернулись в купе, Дарья, глядя в окно, мысленно прочла пасхальные часы, которые
заменяли на Светлой неделе утренние и вечерние молитвы. Поезд шел через горы,
впрочем, не особенно высокие. Вместо молитв думалось о Дамаске. «Надо было хоть
путеводитель купить, что ли, — подумала Дарья, — или почитать что-нибудь, а то
я и не знаю ничего, а теперь читать, наверное, будет некогда…» Правда, в
программе конференции значились несколько экскурсий, но только в грядущие субботу
и воскресенье. Дочитав часы, Дарья поглядела на Ставроса, который, похоже,
отправлял кому-то свитки с мобильного, и спросила:
— А вы раньше
бывали в Дамаске?
— Не раз.
Люблю этот город. Он, кстати, отчасти похож на Константинополь, но жизнь тут
дешевле и больше пахнет Востоком и всякими древностями. Меньше сказывается
западное влияние, зато мусульманское сильнее. Дамаск это такое окно в
древность, в нем есть что-то первобытное, таинственное.
— Как алхимия?
— улыбнулась Дарья.
— Именно. И у
каждого города своя алхимия. Поэтому бывает, что в один город приезжаешь и он
сразу кажется знакомым, а другой тебя словно бы отторгает или, по крайней мере,
не вызывает особых симпатий. Но вам Дамаск понравится.
— Почему вы
так думаете?
— Этот город
любит горячих людей.
Дарья
порозовела и ничего не ответила, хотя догадывалась, что сейчас они со Ставросом
думают примерно об одном — о том разговоре в «Алхимии вкуса», который так
возмутительно обернулся… «Пусть только посмеет еще что-нибудь такое! — с
негодованием подумала она. — Правда, он сказал, что ничего без моего желания не
будет… даже если ему захочется. То есть это намек, что ему может захотеться?!
Или он все-таки просто дразнится?.. В любом случае он обещал держаться в рамках.
А я, конечно, ничего такого не пожелаю!»
Хотя в глубине
души Дарья вовсе не была в этом уверена. Вот даже сегодня — ну, зачем она
глазела на него ночью?!.. Как вообще вышло, что она во все это влипла? Так
старалась весь пост бороться с искушением, вроде бы почти поборола — и вот…
Просто наказание какое-то!.. Что бы сказали об этом духовные люди? Наверное,
что не надо было превозноситься и думать, что все так быстро прошло, вот
Господь и показал, что ничего не прошло… Только разве она превозносилась?
Просто радовалась, что прошло! Это грех, что ли? Зачем вообще Богу непременно
показывать человеку, что он — нечистый прах? Неужели это так уж необходимо?..
Вот Ставрос живет себе и не думает ни о чем таком… Прах — не прах… В конце
концов, если человеку внушать, что он свинья, так он и станет в итоге свиньей —
где это такое сказано?.. А может, все это и правда люди придумали, что надо все
время смиряться и считать себя прахом, а Бог тут не при чем? Да, но промысел же
существует? Должен существовать, по крайней мере. Тогда все равно непонятно,
зачем с ней все это происходит: эта поездка, Алхимик, Дамаск — город для
«горячих людей»… Или действительно Ставрос прав: надо не гасить свой внутренний
огонь, а использовать… Только надо для начала понять, как! Ну что ж, может, эта
поездка и поможет ей понять это. По крайней мере, назад дороги нет, это точно.
Достав
мобильник, она послала мужу свиток: «Подъезжаю. Все хорошо, вечером напишу.
Целую. Малышам привет!» А спустя несколько секунд по громкой связи послышалось
объявление о том, что через пять минут экспресс прибывает в Дамаск.
После тихого,
умиротворяюще покачивающегося вагона шум вокзала в первые мгновения оглушил
Дарью. Алхимик между тем, оказавшись на платформе, деловито огляделся и помахал
кому-то рукой. К ним подошли пожилой мужчина и женщина лет тридцати — тоже
участники конференции, они ехали на том же экспрессе. Ставрос познакомил с ними
Дарью, и все четверо на такси отправились в гостиницу.
«Дамасская
роза» — так романтично называлась гостиница, где были зарезервированы номера
для участников конференции — оказалась большой и, как поняла Дарья, далеко не
дешевой. Впрочем, было бы странно, если б ученые в Империи селились в
третьесортных местах. Зато русскую делегацию, очевидно, подобная роскошь
поразила: Дарья, которую уже в холле познакомили с только что прибывшими
московитами, видела, что они с трудом сдерживают удивление. Еще бы, ведь на их
родине ученые много десятилетий были практически нищими и только недавно стали
получать доступ к различным грантам, электронным библиотекам и другим благам цивилизации;
многие из приехавших, видимо, вообще впервые выехали за границу, и им все тут
было в диковинку. Узнав, что Дарья родом из Сибири, но уже несколько лет живет
в Византии, ее тут же забросали вопросами, и, наверное, она не избавилась бы от
любознательности новых знакомых еще долго, если бы не Алхимик.
— Я пришел
исхитить вас из рук северных варваров, — шепнул он ей на ухо и через полминуты
уже вел к лифту.
Там, нажав на
кнопку с цифрой семь, Ставрос вручил Дарье ключ от номера — пластиковую карту с
магнитной полоской — и сказал:
— У вас
полчаса на сборы. Я еще должен познакомить вас с Димитриадисом и показать, где
и как вы будете работать. Заседать будем в Университете, это здесь через
квартал. Начало в одиннадцать тридцать, так что надо поспешать. Постарайтесь
сосредоточиться, но не вздумайте бояться. Думайте не о том, что вас слушают
десятки человек, а только о том, что переводите. Старайтесь представить, что вы
переводите просто для себя, только вслух, так вам будет легче. Но даже если вы
допустите какие-то ошибки, вас за это не съедят, а может быть, даже и не
заметят их, — он улыбнулся. — Кстати, запишите мой мобильный номер на всякий
случай и дайте мне ваш.
Дарья послушно
исполнила просьбу, подумав, что вот так, по-деловому, Алхимик в мгновение ока
узнал ее телефон, а ведь она бы ни за что не сообщила его в других
обстоятельствах! Впрочем, как и сам Ставрос, наверное, — вряд ли он
разбрасывается такими сведениями…
Быстро приняв
душ и одевшись, она повесила на шею выданную при
регистрации внизу карточку участника конференции с ее логотипом, именем Дарьи и
указанием, что она переводчик. В последний раз оглядев себя в зеркало, она
направилась к двери как раз в тот момент, когда постучал Алхимик.
— Готовы? —
спросил он, остро взглянув на Дарью.
— Готова! —
ответила она бодро, хотя ее сердце то и дело замирало при мысли о предстоящем
«выходе».
— Тогда к
оружию!
Похулиганю. Есть вариант развития событий. Дария ведь жена известного спортсмена, так? Так вот, на конференионном банкете журналист, освещающий это дело для солидного издания, сообразит, чья она жена, и увидев, как она улыбается красавцу-алхимику, решит щелкнуть фотоаппаратом, чтобы заработать денежек у своего друга - редактора желтой газетки:) И будет скандал :)
ОтветитьУдалитьЭто могло бы быть, если б она была чуть более публичной персоной )) Но она и в свете не особо светится, и не афиширует на каждом углу, чья она жена. Мало ли Феотоки на свете )
УдалитьТем больше куш журналиста, который просечет тему :)
УдалитьНапишите фанфик ))
УдалитьВ моем фанфике всего Вашего этого романа не было бы, в том смысле, что жили бы они щасливо и не надо было бы ей всяких гениев-алхимиков :) А если серьезно, то вот я что подумал. Помните этот тест Василия про ручной помол кофе? Я вот не знаю, может ли человек так поменяться? Ведь, когда ты встречаешь кого-либо, с кем есть шанс идти по жизни дальше, часто возникает вопрос: "Как я с ним буду жить до старости?" То есть да, влюбленность может заглушать какие-то моменты, когда ум говорит, что тут или тут могут быть проблемы, но это не значит, что ум их не видит -- значит только, что ум ничего не решает. Но бывает, что ум проблем не видит -- и тогда он их с большой вероятностью и не увидит. Так я о чем. Ведь судя по ЗИ, Дарью в Василе устраивало абсолютно все. И тут вдруг чего-то нового захотелось...
УдалитьТест про помол еще всплывет )))
УдалитьА почему ж человеку не меняться??? Да вот взять меня, я 5 лет назад была далеко не та, что теперь, а уж 10 или 15 назад - вообще туши свет, я бы тогда себя нынешнюю пожалуй анафеме предала )))
У Вас какая-то совершенно плоская реальность выходит. Ну может она и такова у людей, которым вообще не свойственна рефлексия ни над чем.
И уж точно мало кто, влюбляясь, думает о том, как будет жить с ним до старости )))
Дарья приехал в Константинополь из сибирского монастыря, т.е. типо из тюрмы на волю, естественно у нее началась эйфория и хождение по облакам, и в этой эйфории она тут же высокочила замуж. Ту полумонашку все устраивало, разумеется. Тут как раз все понятно вполне. Она не изменилась, а просто на свободе начала становиться собой - и та она, которая настоящая, оказалась не той, которая выпрыгнула из монастыря сразу замуж.