7 марта 2015 г.

Восточный экспресс: К новым горизонтам (7)



«Первый блин вышел не комом!» — к концу первого заседания Дарья могла быть в этом уже уверенной и перевести дух. Правда, она допустила кое-какие неточности при переводе, пару раз перепутала термины в немецком докладе, но в целом все оказалось не так страшно, как она боялась. Совет Алхимика не думать о слушателях и переводить как бы для себя действительно помог, как и то, что из своей кабинки она не видела зал: единственная стеклянная стенка открывалась на кафедру с докладчиком и стол, за котором сидели ведущие — Димитриадис, Ставрос и еще трое ученых, в том числе профессор, с которым Алхимик познакомил Дарью на вокзале. Димитриадис отнесся к Дарье, можно сказать, по-отечески — впрочем, по возрасту он и годился ей в отцы, — ободрил и сказал, что у нее очень приятный голос.

— Вы не поете? — поинтересовался он.

— Нет, — улыбнулась она. — Но когда-то пела… в церковном хоре.

— Вот как! Наверное, хорошо пели, у вас певучий голос.

— Не знаю, так уж ли хорошо, но регент не ругала, — засмеялась Дарья.

Она старалась запоминать и после каждого доклада записывала в блокнотик слова, в переводе которых не была уверена, чтобы потом посмотреть в словаре или спросить у Ставроса. Алхимик несколько раз во время заседания вопросительно поглядывал на нее, и она улыбалась: все нормально!

— Я вижу, вы справились, — сказал он, когда был объявлен перерыв на обед и она вышла из кабинки, радостная и слегка возбужденная. — Поздравляю!

— Спасибо! Но у меня есть некоторые вопросы по терминам…

— Да, но обсудим потом, сейчас я хочу вас познакомить кое с кем. А, вот и они!

Ставрос улыбнулся и приподнял руку в знак приветствия, и Дарья проследила его взгляд. От прохода между рядами театра, в виде которого был устроен конференц-зал, к ним шел высокий элегантный брюнет с поразительно красивым лицом, а за ним женщина, которую Дарья в первый момент не рассмотрела, потому что попросту обомлела: «Неужели это…»

Да, это был он — через несколько секунд Алхимик уже знакомил Дарью с Феодором Киннамом и его женой Афинаидой.

— Рад познакомиться! — сказал великий ритор. — Но я уже успел узнать о вас: я ведь тоже знаю русский и только что слышал, как московиты вас хвалили, ваш перевод им явно понравился.

— Приятно слышать, — смущенно улыбнулась Дарья. — Честно говоря, поначалу мне было страшновато…

— Поначалу всем бывает страшновато! — засмеялась Афинаида. — Но Севир никогда не имеет дела с плохими специалистами, так что если он вас пригласил, это само по себе уже рекомендация.

— Да, господин Ставрос очень разборчив, — кивнул Феодор с улыбкой. — Но в науке разборчивость — полезное качество.

— Запоминайте, госпожа Феотоки! — сказал Алхимик. — Вам это может пригодиться в будущем. Феодор с Афинаидой — ваши коллеги-литературоведы, так что пользуйтесь случаем, спрашивайте, советуйтесь. Хорошие ученые всегда с удовольствием помогают начинающим, не так ли, Феодор?

— Сущая правда! — подтвердил тот. — Кто не хочет помочь младшему коллеге, тот по определению завистник, и настоящего ученого из него никогда не выйдет. Так что не бойтесь быть навязчивой, госпожа Феотоки!

В первый момент Дарья была несколько ошарашена тем, что Ставрос представил ее Киннамам в качестве коллеги — ведь она еще совсем ничего не решила по поводу своего возможного будущего в науке, — но тут же подумала, что действительно ничто не мешает ей узнать у них что-то полезное на этот счет. Кто знает, что и как может пригодиться в будущем!

— Значит, вы тоже занимаетесь византийской литературой? — спросила ее Афинаида.

— Да, то есть… Я училась на новогреческой филологии, это еще в Сибири, но после института не занималась литературоведением, вот только теперь подумываю…

— Для вас еще все впереди! Я вот вообще пришла в науку после десяти лет полного выпадения из нормальной жизни, но ничего, быстро наверстала упущенное. Главное — желание и целеустремленность, тогда все получится!

— Думаю, нам надо двигаться на обед, — заметил Ставрос. — Перерыв не такой уж большой, как кажется.

— Ой, да, пойдемте, я проголодалась! — воскликнула Афинаида. — Мы завтракали в самолете, довольно рано…

— Тогда тем более поспешим, — сказал Алхимик и добавил низким, почти урчащим голосом: — Голодная женщина это ужасно!

— А голодный мужчина — вообще сущий ад! — патетически отозвалась госпожа Киннам.

Дарья рассмеялась вместе со всеми, но на ее щеках вспыхнул румянец: говоря свою последнюю фразу, Ставрос взглянул на нее, и его слова внезапно обрели для нее второе дно… Только вот с чего она взяла, что он действительно хотел вложить в них определенный подтекст нарочно для нее?! Неужели он был прав, еще в поезде намекая на «неудовлетворенное желание»?!.. Дарья почувствовала, что ее щеки попросту горят, и даже приложила к ним ладони, которые, напротив, были в этот момент холодны, словно с мороза.

Между тем они вышли на улицу. Погода в Дамаске стояла совсем летняя — градусов двадцать пять, однако по здешним меркам это была весна, и Дарья порадовалась, что конференцию не стали делать летом.

«Нет, я не буду думать о его намеках! — решила она. — Да никакого намека, может, вовсе и не было! Все это глупости. Лучше надо и правда пользоваться возможностью пообщаться с Киннамами… Подумать только, я сейчас буду обедать с самим автором “Записок великого ритора”, кто бы мог представить! Лари ахнет, когда я расскажу ей!» — и она заулыбалась. Да, теперь ей точно будет, что рассказать по возвращении!

Она вздохнула полной грудью и огляделась по сторонам. Воздух весеннего Дамаска ей нравился — сухой, легкий и приятный. Но сразу было заметно, что находишься на другой широте, чем столица: свет падал совсем иначе, иначе ложились тени, иначе смотрелись на солнце дома и деревья — не то, чтобы красивее, чем в Константинополе, но просто по-другому. Пахнýло какими-то печеностями — вероятно, из лавки на противоположной стороне неширокой улицы, по которой они шли к гостинице. На первый взгляд казалось странным, что обед для участников конференции не организовали прямо в здании Университета, но, просидев три часа на одном месте, постоянно напрягая ум и внимание, Дарья поняла, что это было разумным решением: даже такая небольшая прогулка позволяла размяться и немного проветриться. Несколько солидных бородатых мужчин, заседавших в небольшой чайной, с любопытством глазели на проходившую мимо толпу ученых мужей и жен; один, встретившись с Дарьей глазами, приветливо улыбнулся. Она вспомнила, как удивляла ее эта приветливость, когда она только обживалась в Византии, — а вот, привыкла, теперь это воспринимается, как должное…

Обед в гостиничном ресторане уже был сервирован, и все весело стали занимать места. Киннамы и Дарья со Ставросом уселись за один стол, Феодор принялся разливать по бокалам вино из стеклянного кувшина, Алхимик положил дамам оливок, а себе — горку маленьких желтых перцев, как подозревала Дарья, невозможно острых.

— За знакомство! — Киннам поднял бокал, а когда все чокнулись и выпили, сказал: — Госпожа Феотоки, быть может, мы будем звать друг друга по имени? Вы не против?

— Нет, что вы, пожалуйста, — улыбнулась Дарья.

— Да, я как раз хотела предложить то же самое! — сказала Афинаида. — Не люблю лишнюю официальность. Тем более теперь, надеюсь, мы станем друзьями!

— Я буду очень рада! — с чувством сказала Дарья. — Я и не думала, что буду вот так сидеть с вами и пить вино, — она засмеялась.

— Я же говорил, что вы еще встретите в жизни много неожиданностей, — улыбнулся Ставрос. — Кстати, предлагаю заодно и нам с вами тоже перейти на имена. Не возражаете?

— Нет, конечно, так будет удобнее.

В такой ситуации возражать действительно было бы странно и даже невежливо, хотя Дарью несколько пугал такой быстрый переход от полуофициального общения со Ставросом почти к дружескому. Но все происходило как бы само собой, так естественно и неизбежно, что оставалось только покориться стечению обстоятельств. По крайней мере, пока их течение фактически никак от нее не зависело.

Впрочем, к концу обеда она расслабилась и чувствовала, как ей становится легко и весело — как было в январе на праздновании в лаборатории, когда Алхимик подарил ей кулон. И, в отличие от того дня, нынешним вечером ее не ждало никакое неприятное объяснение с мужем, ей вообще не надо было ни перед кем отчитываться, а когда она вернется домой, то расскажет только то, что захочет. Сидя напротив Афинаиды, слушая ее рассказ о том, как бурно у нее прошла защита диссертации и любуясь ее лицом с тонкими мягкими чертами, огромными зеленовато-карими глазами и открытой радостной улыбкой, а потом разговаривая с Феодором о том, насколько исследованной областью является современная византийская литература — Киннам заметил, что произведения последних двадцати лет пока не особенно привлекают внимание исследователей, так что здесь простирается обширное поле для научной работы, — Дарья вдруг ясно осознала: ее жизнь принадлежит ей, она имеет право распорядиться собой так, как считает полезным для своей души и ума, и вовсе не обязана постоянно оглядываться на других и беспокоиться о том, что и кто о ней может подумать. Пусть даже и муж. Ведь он живет так, как считает для себя нужным — сейчас для него на первом месте все, связанное с ипподромом. А она будет жить по-своему — и почему бы, действительно, не попробовать связать свою жизнь с научной работой? Ведь правда же, выходя замуж, она вовсе не подписывала контракт о том, что будет всю дорогу сидеть дома, печь пироги и заниматься только детьми и переводами! Конечно, Севир преувеличивал, насмехаясь над ее «маниакальной жертвенностью», но все же благодаря ему она поняла, что золотая середина в ее жизни пока не найдена. Теперь предстоит ее найти — и, кажется, туман на этом пути начинает рассеиваться…

Севир. Она впервые мысленно назвала его по имени, точно попробовала на вкус конфетку — сладкую и острую одновременно. Все-таки, как бы невозможно он ни вел себя иногда, он оказал ей благодеяние, познакомив с Киннамами! Разве нельзя за это простить ему некоторое мелкое хулиганство?.. И, взглянув на Алхимика, Дарья благодарно улыбнулась ему.


предыдущее    |||   продолжение
оглавление

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Схолия