Тени Парфенона: Подстава (3)

Иеромонах Георгий Мелас сидел один в комнате для допросов за железным столом. Он перебирал левой рукой черные шерстяные четки и время от времени обводил взглядом голые серые стены и дверь. Нервно пригладив волосы, он на миг обернулся к зеркальному окну, с другой стороны которого Шекер с Дианой, невидимые для арестованного, наблюдали за ним, переговариваясь о деле.

— Сколько он уже маринуется здесь? — спросил Хош.

— Минут двадцать.

— Думаю, хватит. Начинай.

Напарница кивнула и направилась к двери, а Шекер надел наушники, чтобы слышать допрос. Мелас вздрогнул, когда щелкнул замок и почти с испугом посмотрел на вошедшую. Диана была одета в брючный жемчужно-серый костюм, удивительно шедший к ее коротко остриженным золотистым волосам и серо-голубым глазам. В мрачной допросной она явилась словно прекрасный ангел, способный спасти арестованного… и, в сущности, именно это должна была сделать, однако Мелас, конечно, не сможет этого понять. Бедняга! Его ожидали весьма неприятные минуты. Диана включила диктофон, положила его перед собой на стол и произнесла:

— Третье сентября две тысячи тринадцатого года. Запись допроса Георгия Меласа, подозреваемого по делу номер фита тринадцать семьдесят пять, об убийстве Александра Зестоса. Допрос ведет кентарх Диана Терзи. Допрос начат в пятнадцать часов двенадцать минут. Господин Мелас, вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством. Вы понимаете свои права?

— Д… — Мелас откашлялся. — Да, понимаю.

— Вы работаете служащим священником в храме Афинской Богоматери в Парфеноне?

— Да.

— С какого года?

— С две тысячи восьмого.

— Всё это время вы были коллегой убитого отца Александра Зестоса?

— Да… Но мы далеко не каждый день служили вместе.

— Вы хорошо знали убитого?

— Достаточно хорошо, мы… Ну, наверное, мы не были друзьями, но отношения у нас были хорошие. Я уважал отца Александра, часто обращался к нему за советом, после того как понял, что он человек духовно опытный…

— Каким образом вы это поняли?

— Я… исповедался у него вскоре после прихода в Парфенон, и он дал мне хороший духовный совет, который мне очень помог. С тех пор я доверял его суждениям.

— Вы сейчас говорите о нем как о духовном лице. А каким он был как человек?

— Он был очень хорошим человеком! Добрым и мудрым.

— Прихожане его любили?

— Да, любили, к нему много народу исповедаться приходило или просто поговорить. Он длинно никогда не говорил, не любил многословия, но его краткие советы, они… имели какую-то особенную силу. Он умел всего в нескольких словах ободрить человека или заставить задуматься, что-то важное понять…

— То есть идеальный духовный наставник, как со страниц Патерика?

Мелас удивленно взглянул на Диану: видимо, не ожидал от нее подобного сравнения.

— Ну, в общем, пожалуй… — промолвил он задумчиво. — Я даже знаю людей, которые для себя записывали эти его наставления.

— Вы ему завидовали?

— Завидовал?.. — Иеромонах слегка растерялся. — Нет, не думаю. Мне, конечно, хотелось бы набраться такого же духовного опыта и разума, но… Я ведь еще в общем-то молод и только учусь. А заниматься духовничеством мне никогда не хотелось, это тяжелый труд, требует много душевных сил и понимания людей. Конечно, если подходить к этому ответственно.

— А среди работников Парфенона у отца Александра были враги?

— Враги?.. Нет, не думаю… Его все уважали…

— И все любили?

— Ну, насчет любви не знаю. — Мелас покачал головой. — Любить не прикажешь… По крайней мере, относились к нему хорошо. Он ведь был человек не конфликтный.

— То есть ни с кем не ссорился?

— Нет. Он старался жить в мире со всеми.

— Тем не менее, с вами у него вышла ссора в воскресенье восемнадцатого августа.

— Да не было никакой ссоры! — возмутился отец Георгий. — Я же уже сказал вашему астиному! Это было просто недоразумение! Послушайте, в чем вы меня обвиняете?! Я не…

— Вопросы здесь задаю я, — холодно оборвала его Диана. — Итак, за две недели до гибели отца Александра у вас с ним произошла размолвка, — она заглянула в блокнот, — из-за детали церковного облачения под названием поручи и книжки под названием служебник. Так?

— Да. Но это была не размолвка! Просто кто-то, наверное, из алтарников убирался и напутал — положил поручи и служебник отца Александра в мой шкафчик в ризнице. А он их перед службой искал, и когда оказалось, что они у меня, он мне выговорил, что я путаницу создаю.

— Если это была не ссора, то что тогда?

— Да просто всплеск раздражения, как у всех бывает иногда! После той службы мы с ним уже и не вспоминали об этом.

— Вы сказали, что Зестос был человеком неконфликтным и со всеми старался быть в мире. А теперь утверждаете, что он из-за какой-то мелочи пришел в такое раздражение, что сделал вам выговор?

Мелас растерянно уставился на Диану.

— Послушайте, я… Я говорю правду! Просто, понимаете, отец Александр очень не любил опаздывать, не любил, чтобы служба задерживалась, а тут из-за этих поручей… Он их, видимо, долго искал…

— Тем не менее, этот случай говорит о том, что из-за чего-то более серьезного, чем пропавшие поручи, он мог с кем-то и повздорить, разве нет?

— Не… Я не знаю… При мне он ни с кем не вздорил серьезно. Ничего серьезней легкого раздражения.

Диана снова заглянула в блокнот.

— Одна из духовных дочерей Зестоса считает, что он был святым. А вы как думаете?

Отец Георгий растерялся еще больше.

— Святым?!.. Ну… не знаю… Я, наверное, не готов такое утверждать… Могу только сказать, что он был духовно глубоким человеком, высокой жизни, старался жить по заповедям…

— Хотя иногда раздражался по мелочам.

— А кто из нас не раздражается иногда по мелочам? — запальчиво возразил иеромонах.

— Может быть, святые. — Диана пожала плечами. — Но вы его таковым не считаете?

— Это дело Бога судить, кто святой, а кто нет. Я могу лишь повторить, что отец Александр был замечательным человеком, добрым и мудрым, и хорошим священником. Ума не приложу, кто мог желать ему зла и убить!

— То есть вы Зестоса не убивали?

— Нет! Конечно, нет!

— Где вы были утром первого сентября с шести до девяти часов?

— Дома. Я болел с вечера субботы.

— Чем вы болели?

— Отравился. Что-то съел не то, видимо. Или руки плохо помыл… Мне было плохо, тошнило, живот болел. В воскресенье я весь день не выходил из дома.

— Кто это может подтвердить?

— Наверное, никто. Я живу один. В гости ко мне никто не заходил.

— Из Парфенона вам никто не звонил?

— Я сам позвонил в субботу вечером владыке Дионисию, предупредил, что не приду в субботу служить. А потом в воскресенье днем мне позвонил секретарь Евфимий, и я сказал ему, что в понедельник на дежурство тоже не приду, так как всё еще плохо себя чувствую.

— Врача вы не вызывали?

— Нет, решил, что обойдусь.

— Почему? Ведь вам было очень плохо?

— Не люблю я ходить по врачам. Я подумал, что пищевое отравление я и сам вылечу узо и перцем. — Мелас криво улыбнулся. — Ну, и таблетки у меня кое-какие были. Если б я умирать стал или от боли загибаться, я бы, конечно, вызвал врача, но до этого не дошло, слава Богу.

— А теперь, слава Богу, у вас нет алиби, не так ли? — с иронией сказала Диана.

— Послушайте, я не убивал отца Александра!

— Чем вы могли отравиться?

— Не знаю… Я обедал в трапезной Парфенона, а ужинал дома…

— Вы почувствовали себя плохо после ужина?

— Да. Но я не думаю, что отравился этой питой!

— Что вы ели на ужин?

— Я заказал питу с перцем в «Симпосии», но курьер перепутал, видимо, заказ, и привез мне питу с грибами.

— Он извинился за путаницу?

— Нет… По-моему, он сам не знал о ней.

— Вы пожаловались в «Симпосий»?

— Нет, я решил, что это мелочь. Пита с грибами была тоже вкусной, мне не на что было жаловаться.

— Но вы же отравились ею.

— Да не верю я, что это из-за питы! Я почти каждый день покупаю что-нибудь в «Симпосии» на ужин, и я много раз покупал у них питы и лапшу с грибами, никогда ничего не случалось.

— Тогда как вы объясните свое отравление?

— Не знаю… Может быть, руки плохо помыл и занес инфекцию. Или в трапезной при храме что-то съел… Хотя это тоже маловероятно.

— Одна из работница Парфенона, готовившая в тот день обед, показала, что все ели то же самое, что и вы, но ни с кем ничего плохого не произошло.

— Ну… Значит, я отравился чем-то другим.

— Вы что-нибудь брали в тот день из храма? Какую-нибудь поминальную еду?

— Нет… Я хотел, но там какие-то печенья сухие лежали, а я их не люблю.

— То есть вы добрались до дому и заказали питу?

— Да, курьер привез ее минут через сорок.

— Опишите внешность курьера. Вы видели его раньше?

— Да, он уже не раз доставлял мне заказы. Молодой парень лет двадцати, худой, невысокий, черноволосый, загорелый… Ничего особенного в его внешности нет, по-моему… Глаза карие, маленькие усики…

— Шрамы, родинки, прическа, одежда?

— Одежда у них фирменная от «Симпосия», серые брюки и красная рубашка. Шрамов не помню… Прическа… Да просто короткая стрижка, ничего особенного. — Мелас задумался. — Кажется, припоминаю, что у него над бровью довольно крупная родинка.

— Над какой бровью?

— Вроде бы… над левой. И еще у него в ноздре серебряное колечко.

— Пирсинг? — уточнила Диана.

— Ну да, как сейчас модно…

— А упаковку от той питы с грибами вы уже выбросили?

— Да, я сунул ее в мусорное ведро, но вроде бы еще не выносил его.

— Что еще вы ели, кроме питы?

— Ничего… Только кофе выпил. Потом сел за компьютер, а через какое-то время вдруг почувствовал себя плохо.

— Через какое время?

— Да не помню я! Думаю, через час, не больше. После этого я уже не мог ничего есть до следующего дня. Меня тошнило, желудок болел, потом диарея началась…

— А кофе вы где брали?

— У меня дома есть кофе «Золотая арабика», такая стеклянная банка, там еще много осталось. Другого ничего не пил.

— То есть вам стало плохо после того, как вы съели питу, купленную в месте, где вы постоянно покупаете еду, и выпили кофе из той самой банки, откуда неоднократно брали кофе и до того дня?

— Ну… Да, получается, так… Послушайте, я говорю как есть! Я не знаю, почему это произошло!

— Вы являетесь владельцем автомобиля «альфа-три» номер ита-вита-пять-пять-семь-шесть?

— Да.

— Вы когда-нибудь возили на этой машине отца Александра?

— Нет… Мы с ним жили в противоположных сторонах от храма. Впрочем, постойте… Как-то раз после службы я собирался в один магазин, было по дороге, и я отца Александра подвез… Но это давно было, где-то год назад.

— И где он в тот раз сел, на какое сиденье, вы помните?

— Вперед, конечно. Мы разговаривали…

— В это воскресенье, первого сентября, вы никуда на своей машине не ездили?

— Нет, конечно! Я лежал дома больной!

— А сегодня в Парфенон вы поехали на машине?

— Да.

— Машина была в полном порядке? Вы не заметили, что кто-то ее открыл и похозяйничал без вас?

Мелас удивленно молчал несколько секунд.

— Нет, ничего такого я не заметил. Всё было как всегда вроде бы…

— Вроде бы или было?

— Я не помню! Я… Вообще-то я человек рассеянный, мог и не заметить, если что-то изменилось. Я же не запоминаю после каждой поездки, где какая пылинка упала.

— Но на первый взгляд всё было как всегда, так, как вы оставили?

— Ну да.

— А где во время вашей болезни находились ключи от машины?

— У меня, разумеется, а что?

— Вы никому не отдавали ни ключи от своей машины, ни их копию?

— С какой стати? Конечно, нет!

— И раньше вы тоже никому их не давали?

— Да нет же!

— Тогда как вы объясните тот факт, что утром первого сентября около шести утра в вашей машине был убит отец Александр Зестос?

— Что?!! Это неправда!

— Правда. Экспертиза чехла с заднего сиденья вашей машины это подтвердила. Волокна от него найдены на одежде Зестоса. А на нем найдена кровь Зестоса, его волосы и частицы одежды, которая была на нем в день убийства.

Несколько секунд Мелас смотрел на Диану широко раскрытыми глазами, пытаясь осознать ее слова.

— О Боже! — проговорил он и сжал руками голову. — О Господи!

— Так как вы объясняете данный факт?

— Никак!.. Я не знаю!.. Я… Это… Кто-то меня подставил? Кто-то взял мою машину, пока я болел?

— Вы так думаете? А может, это были вы сами? Вы только притворились больным, а на самом деле оставались в добром здравии, утром взяли машину и поехали на встречу с Зестосом.

— Я болел! Я никуда не ездил!

— Если кто-то, как вы утверждаете, воспользовался вашей машиной, то где следы взлома? Вы сами сказали, что ничего не заметили.

— Может… ее открыли отмычкой? Или как это делают? Я не знаю!

— Почему вы убили отца Александра Зестоса?

— Я не убивал! Я… — Мелас задохнулся и несколько мгновений молчал, собираясь с мыслями, а потом сказал более спокойным тоном: — Я требую адвоката. Без адвоката я больше ничего говорить не буду.

— Хорошо. Адвокат будет вам предоставлен. Допрос окончен в пятнадцать часов двадцать девять минут. — Диана отключила диктофон. Шекер снял наушники и вошел в допросную.

— Здравствуйте, господин Мелас. Сейчас вас отведут в камеру для подозреваемых, но — скажу не для протокола — вам лучше этому радоваться. Сейчас вам безопаснее будет посидеть взаперти.

— Послушайте, — взмолился иеромонах, — что всё это значит? Я не убивал…

— Скорее всего, вы действительно никого не убивали, — сказал Хош. — А это значит, что вас крупно подставили, господин Мелас. И мы намерены выяснить, кто и как это сделал. Но официально вы на настоящий момент единственный подозреваемый по данному делу. Так что советую вам собраться и попытаться побороть рассеянность. К следующему допросу постарайтесь вспомнить, кто в последние месяцы бывал у вас в квартире и не теряли ли вы ключи от нее или от машины.

предыдущее ||| продолжение

 ————— оглавление —————