20 марта 2015 г.

Восточный экспресс: Воля земли (1)



Дни конференции проходили незаметно. Доклады шли без перерывов от завтрака до обеда и от обеда до ужина, и, несмотря на то что далеко не все они были на греческом, а на немецком и вовсе редко, к вечеру Дарья порядком уставала. Ставрос не делал никаких попыток выйти за рамки деловой поездки. За завтраком, когда Дарья ела с ним вдвоем за одним столиком, они говорили только об особенностях предстоящего дня работы и слегка обсуждали предыдущий. Дарья задавала возникшие вопросы, Севир указывал на ее огрехи или предупреждал о возможных, порой давал полезные советы, но в целом был доволен ее работой, как и Димитриадис. Московиты же были в восторге и после каждого заседания кто-нибудь из них благодарил ее за прекрасный перевод, так что к среде Дарья уже совсем перестала нервничать.

Обедали всегда вчетвером, вместе с Киннамами, и разговор тек весело и непринужденно, в основном на общие темы. Порой Дарья обсуждала с новыми друзьями вопросы, касающиеся литературоведения, и тогда Алхимик молча слушал или думал о чем-то своем. Вечера же участники конференции проводили по вольной программе: кто уходил гулять по старому городу, кто — из числа не впервые попавших в Дамаск — рисковал забираться в более отдаленные районы, а прочие оставались в гостинице — ужинали в ресторане, беседовали с коллегами, играли в шахматы и нарды, читали свежие газеты.

Севир каждый вечер куда-то исчезал. В среду Дарья, возвращаясь к себе ближе к полуночи — ее несколько «заболтал» профессор Димитриадис, — столкнулась со Ставросом: он как раз вышел из лифта и направлялся к номеру. От Алхимика явственно повеяло восточными ароматами — курениями? или чьими-то духами? Последняя мысль вызвала у Дарьи неприятное стеснение в груди. Они пожелали друг другу спокойной ночи, но Дарье долго не удавалось заснуть.

Чувство, которое она испытывала в эти минуты, разглядывая полосы света на стене и прислушиваясь к доносившимся с улицы звукам ночного веселья, которое и не думало стихать, больше всего походило на разочарование. Сама она ужинала в гостиничном ресторане — там, по крайней мере, можно было перекинуться словом с тем или иным участником конференции, хотя они более увлеченно беседовали между собой, обсуждая научные вопросы. Впрочем, русские поначалу общались с Дарьей куда охотнее, расспрашивая о жизни в Империи, о Константинополе и даже об имперской политике, рассказывая, в свою очередь, о переменах в Московии после прихода к власти Михаила Ходоровского, о котором они отзывались с неизменным восторгом, — так что первые два вечера Дарье не приходилось жаловаться на отсутствие компании. Однако к среде московиты окончательно втянулись в конференцию, с жаром обсуждали научные вопросы и услышанные доклады, стали активнее беседовать с зарубежными коллегами, и интерес к Дарье с их стороны поутих. Наблюдая со стороны за научной жизнью, Дарья все сильнее хотела приобщиться к этому миру, тоже что-нибудь исследовать, обсуждать с коллегами, хвалить одни работы, критиковать другие… В этом было куда больше пищи и жизни для ума, чем в занятиях переводами! Киннамы ужинали в городе, но навязываться новым друзьям было неудобно — чувствовалось, что вечером они стремились побыть вдвоем, — а углубляться в ночной Дамаск одна Дарья не решалась, ведь она ничего не знала здесь. Правда, в гостинице можно было взять бесплатные краткие буклеты о городе, но Дарья не привыкла к «ночной жизни», и ей не хотелось начинать ее в одиночестве, тем более в незнакомом месте, да еще на Востоке — она знала, что с ее внешностью повышенное внимание мужчин ей обеспечено, а ловко отшивать их у нее не очень-то получалось…

Переводчица с арабского, полноватая брюнетка лет сорока, которую тоже наняли для русской делегации, в четверг за ужином подсела к Дарье, по-видимому, решив сойтись с коллегой поближе. Дарья обрадовалась, но ненадолго: Аза охотнее всего говорила о нарядах и украшениях — на местном базаре продавались довольно дешевые золотые изделия и «потрясающая» обувь, — о еде, бурно сожалея о том, что она на диете и не может попробовать все здешние вкусности, и о мужчинах. Последняя тема Дарью несколько смутила: она не привыкла обсуждать достоинства противоположного пола. Аза же, нимало не стесняясь, разглагольствовала о внешности съехавшихся на конференцию ученых мужей, об их костюмах, манерах, материальном положении и «харизматичности». На вершину пьедестала она поставила Киннама — «не мужчина, а сказка!» — но со вздохом сожаления: «и кончиком пальца не достать, он в жене души не чает, вот повезло ей!» Затем похвал удостоился амириец профессор Асад из Соединенных Арабских Эмиратов, а потом, к удивлению Дарьи, Аза заговорила об Алхимике:

— Но вообще, если о харизме говорить, то Ставрос тут всех побьет, — она опрокинула в себя очередную порцию мартини, которому, несмотря на свою диету, оказывала повышенное внимание. — Это барс! М-м… ягуар! Как он двигается! А какой голос! Как он сегодня читал доклад, о-о!

Доклад Ставроса действительно был виртуозен: Севир завладел аудиторией с первой же фразы и держал ее в немом и почти восторженном напряжении до последнего слова. Пожалуй, из всех, кто выступал в первую неделю конференции, у Алхимика был самый богатый голос — множество оттенков и модуляций, и это в сочетании с ораторским искусством действовало на слушателей прямо-таки магически.

— А чего же это он тебя тут бросил? — вдруг спросила Аза, вперяя в Дарью взор карих, немного навыкате глаз, которые, впрочем, уже несколько расфокусировались.

— Бросил? — Дарья невольно вздрогнула. — С чего вы взяли? Мы с ним вовсе не ходим вместе. Он отдельно, а я сама по себе, — она проговорила это довольно резко.

— Да-а? — протянула Аза.

— Да! — твердо сказала Дарья, а сама почувствовала тайную обиду.

На самом деле к третьему вечеру ей уже определенно не нравилось, что она тут «сама по себе». И, признаться честно, она бы с удовольствием провела время где-нибудь в городе со Ставросом… Но намекать ему на это после всего, что она наговорила в поезде о хождении по ресторанам? Немыслимо! Ей так и слышался язвительный голос: «Неужели, госпожа Феотоки, вы возжелали моего омерзительного общества?»

Нет, с точки зрения тех рамок, в которых она собиралась держаться, отправляясь в Дамаск, все было замечательно: общение с участниками конференции было или чисто деловым, или исключительно дружеским; никто и не думал «приставать» к ней, в том числе Алхимик — после первого обеда в обществе Киннамов он даже ни разу не сказал ей ничего, что могло бы показаться сколько-нибудь двусмысленным; свободное время она чинно проводила в приличной компании, и самым неприличным, что она до сих пор услышала, были рассуждения Азы о мужчинах… Да и их могли счесть неприличными, по правде говоря, только строгие благочестивцы. Все было хорошо и прилично, но Дарье с каждым днем становилось все обиднее. Хотя она старалась не подавать вида.

В пятницу за обедом Феодор рассказал, как они с Афинаидой, гуляя по Прямой улице Дамаска — той самой, по которой некогда прошел ослепший от божественного явления апостол Павел, — почуяли какой-то «дивный аромат» и, в поисках источника, зашли в увитый плющом дворик, за которым оказалось большая живописная кофейня, где подавали не только кофе, чай и сладости, но и кальян.

— А, «Сад Анании», как же, знаю! — засмеялся Севир. — Самая известная здесь кальянная. Я сам позавчера там целый вечер просидел.

«Так вот чем от него пахло!» — подумала Дарья и спросила:

— Вы курите кальян?

— Иногда балуюсь, а что?

— Да нет, ничего, — смутилась она.

Он взглянул чуть насмешливо, и ей показалось, что он догадывается о тех помыслах и обидах, с которыми она безуспешно боролась в последние дни. К собственной досаде, она начала краснеть и, за неимением лучшего выхода, хорошенько приложилась к бокалу с вином.

— Осторожнее! — сказал Ставрос. — Не ровен час опьянеете, а у нас еще впереди полдня работы.

Определенно, он над ней издевался!

— Не беспокойтесь, — усмехнулась она, — я не перепутаю нужные слова.

В этот день доклады закончились на час раньше обычного. На выходе из конференц-зала Севир, подойдя к Дарье, спросил:

— Вы помните, что завтра у нас праздничный ужин?

— Да, а что?

Субботним вечером в программе конференции действительно значился общий ужин в ресторане отеля с живой музыкой и даже танцами.

— Надеюсь, у вас есть для такого вечера подходящий наряд? — поинтересовался Ставрос.

— А разве нужно вечернее платье? — испуганно проговорила Дарья.

— Вечернее нет, не тот статус вечера, но коктейльное уместно.

Дарья растерялась. Она взяла с собой летний костюм, блузки, юбку и брюки, но платья у ней не было никакого — ни обычного, ни тем более нарядного.

— Но я… не взяла с собой… Не думала, что оно может понадобиться…

На самом деле коктейльного платья у нее никогда и не было, а настоящий вечерний наряд она надевала только раз в жизни, на тот самый бал, который оставил у нее малоприятные впечатления… В ее окружении подобные платья носила только Елизавета, которая бывала с мужем на всех придворных вечерах, куда он получал аккредитацию. Но то Лизи! Дарья не сравнивала себя с ней — их стили жизни слишком различались, — и не завидовала. Теперь же ей стало неприятно и досадно.

— Так я и думал, — сказал Севир. — Что ж, в таком случае сейчас мы с вами отправимся прямиком в магазин. Не могу позволить, чтобы приглашенный мною специалист на вечере блистал отсутствием подобающего платья. К тому же вы сами не найдете, где его купить.

— Спасибо, это очень любезно с вашей стороны, — пробормотала Дарья.

— Конечно, это моя вина: надо было предупредить вас заранее, что платье понадобится. Но в качестве компенсации я готов взять расходы на себя.

— Нет, что вы! — смутилась Дарья. — У меня есть деньги…

Принимать от Алхимика такой подарок казалось все же не совсем приличным.

— Хорошо, пополам, — сказал он, — и не смейте больше возражать. Считайте это подарком в честь начала вашей научной жизни.

И они отправились за платьем.


предыдущее    |||   продолжение
оглавление

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Схолия