11 марта 2015 г.

Восточный экспресс: Живоносный Источник (1)



В пятницу Светлой седмицы Илария отправилась с дочкой на службу в монастырь Живоносного Источника, где был в этот день престольный праздник. Они выехали пораньше, чтобы придти до основной волны народа и встать поближе к алтарю — на праздник в обитель всегда приходило очень много людей, приезжали даже из отдаленных мест, но многие — только на литургию, а Лари рассчитывала попасть в монастырь к последней части утрени. На Светлой утреня была короткой, без кафизм, хотя с пением всего канона, пели монахини красиво, и, конечно, лучше было бы придти к самому началу, но с маленьким ребенком выстоять всю утреню вместе с литургией было невозможно — Ева начинала капризничать и баловаться…

Когда они вышли из дома, Григорий еще спал. За пять лет, прошедших после венчания, муж так и не начал ходить в Церковь. Впрочем Иларию это не особенно огорчало: она познакомилась с Григорием не на почве православия и даже в первые дни скрывала от него свои религиозные взгляды. А еще боялась, не посмотрит ли он на нее косо, узнав о ее послушничестве в монастыре, но он узнал об этом как раз после того, как она поняла, что окончательно влюбилась, а монашество — не ее стезя, и решила выйти из обители. С тех пор она продолжала довольно часто ходить в храм, причащала и дочь, понемногу учила ее молиться, но в целом на аскезу, посты и молитвы не налегала — и чтобы не смущать мужа, и потому, что не считала нужным для мирян слишком строго соблюдать правила, изобретенные прежде всего для монахов и монахами. «Вековые традиции православия», о незыблемости и святости которых любил порассуждать Панайотис, никогда не казались Иларии такими уж бесценными. Конечно, пока она два года жила послушницей в монастыре Источника, не прекращая, впрочем, при этом учиться в Университете на биолога, она старалась соблюдать то, что положено монашествующим, советовалась о духовной жизни с игуменьей, в свободное от учебы время исполняла разные послушания, ходила на службы, и все это ей нравилось и не было в тягость. Возможно, она бы даже могла стать хорошей монахиней когда-нибудь… Но ей встретился Григорий, и всего за несколько дней она поняла, что все-таки хочет жить как обычный человек, иметь семью и заниматься научными исследованиями, а не выращивать цветы за монастырской оградой. Правда, обитель Источника принадлежала к числу «ученых» монастырей Империи: там не постригали никого без высшего образования, монахини занимались переводами и издательской деятельностью, но Лари училась на биолога, и литературное направление все равно было ей не по профилю, тем более что она не имела склонности к таким занятиям и в школе сталкивалась с определенными трудностями при написании сочиненний…

В общем, все случилось вовремя, Илария была счастлива и искренне не понимала, почему некоторые ее знакомые на приходе, куда она ходила, иногда сокрушались о том, что ее муж до сих пор «не воцерковился». Нет, конечно, Лари была бы рада, если бы Грига причащался вместе с ней и дочкой за литургией, но ей никогда не приходило в голову пытаться затащить его туда путем каких-то проповедей и нравоучений. Иногда он брал у нее читать книги на христианские темы, но в итоге ограничился тем, что ходил с семьей на пасхальную службу. Илария не страдала ни от его «невоцерковленности», ни от разницы в образовании. Григорий был из бедной семьи, к тому же вместе с сестрой остался сиротой и сразу после школы пошел работать в «Мега-Никс»; только после женитьбы, вознамерившись открыть собственную таверну, он пошел учиться, но всего лишь на повара. Однако в свободное время он довольно много читал, был наблюдателен, на работе сталкивался с самыми разными людьми и умел находить общий язык почти с кем угодно. Иларии никогда не было с ним скучно, а пробелы в его образовании для нее были поводом не для досады, а для того, чтобы рассказать мужу то, чего он не знал, или посоветовать что-нибудь почитать. В свою очередь Григорий умел в два счета успокоить ее, когда она была чем-то возмущена или расстроена, насмешить или развлечь какой-нибудь историей, подсмотренной или услышанной на работе, помочь отдохнуть от умственной работы через какую-нибудь глупость — например, утащить к морю стрелять по воздушным шарам или на представление уличного театра на Акрополе. Они оба имели веселый характер, были легки на подъем, не зацикливались на проблемах, а работа в совершенно разных сферах не мешала им, наоборот — помогала лучше дополнять друг друга. Так что Илария никогда не завидовала женщинам, чьи мужья были более церковными — она и так была вполне счастлива, и ей казалось, что на глубинном уровне важно не формальное участие в церковной жизни, а некое внутреннее состояние, расположение к людям, вообще к миру. И это расположение у Григория, как ей думалось, было в общем-то христианским: он почти никогда ни на кого не злился, старался помогать людям, радовать их, а когда заимел собственную таверну и лишние деньги, стал принимать участие в организации бесплатных обедов для бедных и бездомных, — разве не это самое главное в христианстве: «Я был голоден, и вы накормили Меня, был наг — и вы одели Меня»?.. В общем, Лари не считала свой брак «нехристианским» и быстро сворачивала случайные разговоры с православными знакомыми на тему «невоцерковленности» мужа.

Зато Василий с Дарьей всегда представлялись ей идеальной парой: оба верующие, церковные, но без фанатизма, умные, красивые, двое детей… Впрочем, Лари не завидовала им, а просто любовалась их семьей как неким образцом. Сама она пока не хотела заводить второго ребенка — все-таки семейные хлопоты отвлекали от научной работы, а она после защиты диссертации была вовлечена в несколько очень интересных исследований; к тому же первые роды прошли так тяжело, что Илария все еще боялась повторять этот опыт. Обычно Дарья тоже приходила в обитель Источника на престольный праздник, но на этот раз она была в отъезде и на службу с детьми пришел один Василий — Лари как раз встретилась с ним, подходя к монастырским вратам.


— Привет-привет! — заулыбалась она, а дети весело загалдели между собой. — Вы сегодня тоже пораньше?

— Ну да, — кивнул Феотоки. — Пока толкотни нет, место получше занять. Кстати, Пан с Лизи тоже собирались придти.

— Да ты что, правда? Ну, полный сбор! Только Дари нет… Кстати, она тебе пишет, звонит? Мне только по два слова в свитках, похоже, ей ужасно некогда!

— Да она так занята, что и мне ничего не пишет, только свитки шлет по вечерам. Там доклады почти с утра до вечера, переводить приходится много, так что ей не до нас. Но зато масса полезного опыта, она говорит. Обещает рассказать про какое-то сногсшибательное знакомство…

— Ага-ага, она мне тоже намекнула, что с кем-то там встретилась та-аким! — засмеялась Лари. — Ну, я рада за нее, это же здорово — куда-то поехать, с новыми людьми познакомиться! Эта конференция очень важная, туда много кто приехал. Я тоже рассылку о ней получила, давно еще, но прикинула так и сяк — нет у меня сейчас темы для доклада туда, там же история науки, тогда о генетике и не слыхивали…

— А вы всё новые сорта выводите?

— Ага. Сейчас вот у нас мега-проект — выведение голубой розы. Над этим уже давно во всем мире бьются, но вот у нас вроде как должно получиться! Только это большой секрет!

— Никому не скажу, — рассмеялся Василий. — А я вот завтра уезжаю в Эфес на скачки.

— О, правда? Здóрово! Ну, удачи тебе, надеюсь, ты займешь какое-нибудь место!

— Спасибо! Я тоже надеюсь, хотя, конечно, жокеи там будут и получше меня.

— Зато в бегах на квадригах тебе нет равных!

Они уже дошли до храма, вход в который был по случаю праздника украшен гирляндами из роз. В притворе приходящие брали на мраморном столике свечи и опускали деньги в ящик для пожертвований. Никакой лавки в самом храме не было, она располагалась в отдельном помещении и во время богослужений была закрыта; в свое время Илария очень удивилась, когда Дарья рассказала ей, что в России церковная лавка чаще всего находится внутри храма и является чуть ли не главным средоточием приходской жизни. Впрочем, у русских почти все как-то странно, не так, как здесь… Иларии вспомнилось, как шесть лет назад она каждый день входила в этот храм ранним утром: по будням народу почти не было, и в пустом круглом храме, освещенном множеством солнечных полос из узких длинных окон, так волшебно звучало высокое пение хора и звонкий голос сестры-чтицы… Сейчас же в ротонде было уже весьма многолюдно. Хор пел «Светися, светися, новый Иерусалиме…», диакон кадил храм, пахло розовым ладаном. «Девятая песнь! — подумала Илария. — Ну, как раз!» У входа их с Василием увидела мать Амфилохия, заулыбалась и сразу провела вперед, где было удобнее стоять с детьми. Ева уже успела что-то не поделить с Дорой, пришлось шикнуть на них; Макс снисходительно косился: «Девчонки!..»

«Источник еси воистину воды живыя, Владычице, измываеши убо недуги душ и телес лютыя, прикосновением Твоим единым токмо, воду спасения Христа изливающи», — пел хор. «Хорошо-то как!» — подумала Лари. На церковных службах она всегда чувствовала себя солнечно: радостно было сознавать, что, хотя она, может быть, и не очень хорошая христианка, но все-таки Бог любит и ее, принимает и дарует ей, как и всем приходящим к Нему, свою милость, проливая в душу радость, как солнце — свет. Она всегда себя так чувствовала в Церкви, поэтому ей и было так странно узнать при знакомстве с Дарьей, что в России считается нормальным для верующих быть все время быть печальным, скорбящими и бояться грядущего суда. Не то, чтобы Лари не верила в этот суд, но она всегда гораздо больше верила в божественное милосердие, и даже евангельские угрозы отослать грешников «в огонь вечный» казались ей, скорее, воспитательным средством — как детей иногда родители стращают Гилло-похитительницей, хотя и знают, что ее не существует. По крайней мере, думать о вечном аде, чтобы побудить себя к благочестивой жизни, Иларии никогда не хотелось — любой сильный страх вводил ее оцепенение и в какое-то расслабление, поэтому она не понимала, каким образом это может помогать в духовной жизни. Правда, многие святые отцы и авторы богослужебных текстов, кажется, считали иначе, но кто знает — может быть, средневековому человеку это в самом деле было свойственно, но теперь-то времена и люди изменились!

После литургии был еще молебен в крипте при чудотворном источнике, но спуститься туда смогли только духовенство и монахини, остальной народ стоял наверху на дворе и слушал молебен через динамики. Потом началась долгая раздача воды. Василий с Иларией не стали толкаться в очереди за водой — обещала им принести по бутылочке мать Амфилохия, и они ждали ее, отойдя в сторонку.

— Привет! — из толпы вынырнула Елизавета, а обе ее дочки с радостным визгом бросились к Феодоре и Еве.

Максим стушевался во внезапно вдвое увеличившемся женском обществе и, с независимым видом отойдя чуть в сторону, старательно делал вид, что он уже взрослый, не то что эти болтливые девчонки.

— А где же Пан? — спросила Лари.

— Решил пробраться в крипту, сфотографировать действо, сейчас придет, я думаю.

Панайотис действительно подошел через несколько минут, очень довольный, с камерой в руках, поздравил всех с праздником и тут же снял всю компанию и еще отдельно — детей. Мать Амфилохия принесла воду и извинилась, что нет времени пообщаться: престольный праздник для монахинь всегда оборачивался большой суетой, впрочем, тоже приятной — Илария помнила эту радость оттого, что столько приходит народа помолиться или пусть даже просто взять воды из источника, ведь для кого-то это может стать первым шагом к более серьезной христианской жизни…

— А где моя сестрица? — спросил Василий.

— В крипте, воду раздает, — улыбнулась Амфилохия. — Хотел пообщаться? Могу подменить ее.

— Да нет, не нужно, спасибо. Она все равно собиралась завтра в гости к нам зайти…

— А, ну хорошо, я тогда побежала. С праздником еще раз! До свидания, — и монахиня поспешила к монастырскому корпусу.

— Может, поедим где-нибудь в кафе и погуляем по парку? — предложила Лизи.

Все согласились и вскоре уже весело завтракали в одной из забегаловок Зеленого Пояса. Панайотис, правда, скривился, войдя в это не слишком презентабельное внешне заведение, но Елизавета засмеялась:

— Нечего морщиться, вот увидишь, тут кормят повкуснее, чем в вашей «Кофейке»!

Еда здесь и в самом деле оказалась отменной — впрочем, константинопольцы знали, что в таких местах с обшарпанными столами и простыми деревянными табуретами нередко можно поесть куда вкуснее, чем в ином пафосном ресторане на Средней улице.

У Василия тренькнул мобильник. Прочтя пришедший свиток, он улыбнулся и сказал:

— Дари поздравляет всех с праздником! Макс, Дора, вам привет от мамы!

— И ей от нас! — закричала Дора. — Мы по ней скучаем!

— Спасибо, от нас тоже привет передавай! — сказала Лизи, которая уже успела узнать от Лари, куда уехала подруга. — Как она там вообще?

— Трудится на пользу мировой науки. Работы много, она говорит, но ей нравится, интересно.

— А Дамаск-то она хоть успеет посмотреть?

— Да, завтра и послезавтра у них экскурсии будут.

— Классно! — сказала Лизи. — Дамаск красивый, мы с Паном там были два года назад. Такой настоящий восточный город, и еда там — м-м!

Они гуляли по парку до обеда, а потом Василий, который был на машине, как и Стратиотисы, отвез Иларию с дочкой домой. Трое детей забрались на заднее сиденье, а Лари села вперед.

— Послушай, — сказал Василий, выруливая на Морскую набережную, — а ты знакома с людьми из лаборатории, где Дари работала?

— В общем да, но тесно я там ни с кем не общаюсь. А что?

— Там есть какой-то Ставрос, алхимию изучает…

— Да-да, есть, но он нездешний, из Антиохии, а у нас временно работает над своим проектом. Тебе, наверное, Дари про него рассказывала? Он такой… колоритный!

— Колоритный? В каком смысле?

Илария рассмеялась.

— Мрачный, неразговорчивый и страшно язвительный тип, которому лучше не попадаться на язык. Но ученый очень хороший! А почему ты спрашиваешь о нем?

— Да просто… — Василий замялся. — Он Дари на Рождество такой кулон подарил… Ты, наверное, видела, с драконом?

— Уроборос! Да, конечно, чудесный!

— Ну вот, я подумал, что все-таки это должен быть дорогой подарок… и это выглядит немного… странно. Хотя Дари и сказала, что там всем женщинам дарили дорогие вещи…

— Ты подумал, это какой-то особый знак внимания? Нет, это вряд ли! Просто Ставрос — большой эстет, по крайней мере, так мне Эванна рассказывала, она там старшая лаборантка, я с ней больше других общаюсь, она такая веселая! В общем, Ставрос просто и не мог подарить другого подарка, это было бы ниже его достоинства. Не думаю, что это может что-то значить, не беспокойся! Там у них если и есть какой донжуан, так это Контоглу…

— Заведующий?

— Ну да. Он ко всем красивым женщинам клеится, к Дари тоже пытался…

— К Дари?

— Она тебе не рассказывала? — удивилась Илария.

— Нет… Когда же это было?

— Да еще в самом начале где-то, как она пришла туда. Но Ставрос его так отбрил, что он больше не совался!

Внезапно Илария умолкла, подумав, что получается как-то странно и даже неудобно: она рассказывает Василию то, о чем сама Дарья ему ничего не сказала…

— Просто Ставрос не переваривает Контоглу, — быстро добавила она, — все эти его заигрывания… Ну, вот он его и обсмеял, мне Дари рассказала — так, в двух словах. Просто я сама у нее спросила, не приставал ли Контоглу к ней, а так, может, она и мне бы не сказала, просто не придала значения, да и все… Да это в самом деле ерунда, не стоит переживаний!

— Ну да, конечно, — согласился Василий. — Тем более она уже оттуда ушла… Мне как-то не по душа была эта ее затея, честно говоря.

— Почему? Ты что, хочешь, чтоб она все время только дома сидела? — Илария слегка возмутилась.

— Нет, — улыбнулся Феотоки, — просто… Я вижу, ей хочется куда-то себя приложить, но химия ведь совсем не ее область. Ей бы что-то связанное с литературой, языками… Хотя я действительно не понимаю, откуда у нее эта скука взялась, ведь она не бездельничает, все время дома чем-то занята, работа, дети, ученики…

— Думаю, это просто потребность сменить обстановку. Видишь, она поработала немного в лаборатории, развеялась… Все будет хорошо, не волнуйся!

— Я и не волнуюсь. Просто пытаюсь понять.

— А что, разве Дари до сих пор жалуется на скуку? Мне она ничего не говорила с тех пор, как ушла из лаборатории.

— Нет, не жалуется. Но мне кажется, она все-таки не совсем довольна жизнью. Правда, отчасти я сам виноват — ей путешествовать хочется, а у меня все какие-нибудь соревнования… Мы вот с ней в Иерусалим собирались поехать, но пришлось отложить, потому что меня в Эфес пригласили.

— Ну, это ничего! Вы же все равно поедете в Иерусалим?

— Поедем, да, только теперь уже во второй половине мая.

— Ну вот, здóрово, а сейчас Дари в Дамаске, там тоже должно быть интересно, она развлечется… Вам с ней просто надо время от времени куда-нибудь ездить, наверное, вот и все. Знаешь, все-таки дома и правда скучно все время сидеть!

«Кажется, Василь приревновал Дари к Ставросу из-за того кулона, надо же! — подумала Илария. — Все-таки он ее и правда очень любит! Беспокоится за нее… Да видел бы он Ставроса, так и беспокоиться не стал бы! — ей стало смешно. — Из того соблазнитель как из какого-нибудь… декарха Лида!» Декарх Лид был героем детективного сериала, который они с Григорием любили смотреть: сюжеты там были лихо закручены, а герой красиво распутывал преступление за преступлением, но при этом своей мрачностью, прямолинейностью и язвительностью отпугивал от себя всех женщин, какие только попадались на пути. Илария уже перестала надеяться, что в какой-нибудь следующей серии он найдет свою «половинку». «Вот был бы еще Ставрос как… Черный Принц, например… Господи, о чем я думаю вообще?! —спохватилась она и даже покраснела. — Дари любит Василя, ее никогда никто не соблазнит!»

предыдущее    |||   продолжение
оглавление

5 комментариев:

  1. Когда про этих героев все напишете, можно будет серию детективов про декарха Лида написать :)

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. Теперь так модно. Вот Роулинг "Сказки барда Бидла" написала, которые в Гарри Потере фигурировали :)

      Удалить
    2. ну, Роулинг! она миллионерша, ей не надо на жизнь зарабатывать. была бы я миллионершей, жила бы где-н. у моря, так тоже может писала бы в 2 р. больше романов )(
      и потом, у меня еще наука, она требует многого времени.

      Удалить
    3. еще бы про Черного Принца роман я бы написала )) но там надо на знать морскую тематику и терминологию.

      Удалить

Схолия