Григорий никогда еще не видел
таких напряженных и неожиданных состязаний. Шутка ли — появляется никому не
известный юноша, и путает карты всему Ипподрому! Похоже, на этой волне
поднимется и второй возница красных! Начался шестой заезд, и трибуны снова
взорвались криком. Зрители махали синими, зелеными, красными или белыми
флажками, некоторые держали полотнища с ободряющими призывами, пускали в небо
разноцветные шары. В ряду выше какие-то болельщики орали басом и топали ногами;
Григория это несколько раздражало, но Елизавета не замечала ничего вокруг — она
была вне себя от возбуждения: теперь было ясно, что Феотоки имел шансы стать не
только финалистом первого дня, но, если продолжит в таком же духе, получить и
Великий приз Ипподрома. К тому же Лизи с братом впервые в жизни сидели на таких
отличных местах.
— Вот видишь? Видишь?! —
повторяла Лизи. — Я тебе говорила, на кого ставить, а ты все: «Нотарас,
Нотарас!» Вот тебе и Нотарас! Я уже выиграла кучу денег, а ты что?
— Деньги это хорошо, конечно, но
ведь ты хочешь получить возницу, а это совсем другое дело, — ехидно заметил
Григорий. — Если он выиграет седьмой заезд, то сегодня будет во Дворце, и я зуб
даю, принцесса его окрутит! Она ему хлопала и кричала не хуже, чем ты, и
красотка она ух, какая!
В отличие от сестры, во время
забегов с участием Василия почти не отрывавшей глаз от колесниц, Григорий,
когда на экранах появлялась императорская ложа, наблюдал за принцессой и
заметил, как бурно она ликовала, видя победы Феотоки. Лизи пропустила мимо ушей
колкую реплику брата. Конечно, ее немного беспокоил возможный визит Василия во
Дворец, но она была уверена, что у принцессы даже при всем желании не получится
с возницей ничего серьезного — родители не дадут!
В шестом забеге выиграл возница
белых, а это означало, что в седьмом будут участвовать он, Феотоки и выигравший
четвертый и пятый заезды возница синих из второй четверки, а двум зеленым кинут
жребий — никто из них не выиграл в этот день ни в одном заезде. «Какой облом
для Нотараса! — подумала Лизи. — На него точно многие ставили, а он теперь
Великого приза не получит… Если, конечно, ему сейчас не выпадет жребий и он не
обойдет Василя в седьмом… Нет, Василь должен выиграть! Ну же, Василь, давай, я
в тебя верю!»
— Ну что, пойдем промнемся? —
спросил Григорий. — Или ты опять будешь на акробатов пялиться?
— Ну, я бы поглядела, а что? Тебе
разве не нравятся они? Такие прикольные! А ты какой-то прямо неугомонный! Вроде
на работе целый день на ногах, так посидел бы вот, отдохнул!
— Ты на работе сидишь сиднем, а
вот же, не хочешь гулять, — усмехнулся Григорий. — Уж кто как привык… Я долго
сидеть не могу! А отдыхать надо лежа, — он встал. — Ну, ладно, я пошел, а ты
сиди, раз так. Принести тебе мороженого? Или сок?
— Давай, всего неси! Гранатовый
сок и фисташковое мороженое, граммов двести… А после бегов мы с тобой загуляем,
я же выиграю! — она засмеялась. — Ну, иди, иди, — и, взяв бинокль, Лизи навела
его на императорскую ложу, хотя с такого расстояния в деталях разглядеть
происходящее там все равно было невозможно.
В кофейнях, расположенных под
трибунами ипподрома, стоял дикий гвалт. Когда Григорий зашел в одно из этих
заведений, ему показалось, что он попал внутрь орущей стаи ворон.
— Откуда он взялся, этот Феотоки,
черт бы его побрал?! — вопили проигравшие.
— Богородица ниспослала нам на
утешение![1] —
ехидничали сделавшие ставку на Василия.
Последних, впрочем, было немного,
и в основном это оказались люди случайные: большинство «профессиональных»
болельщиков ставили на Нотараса или на Мелетия Ставроса, возницу синих из
второй четверки.
— Ведь, правда же, правда это
возмутительно? — вдруг бросился к Григорию какой-то краснолицый толстяк. —
Скажите, молодой человек!
— Э-э, — протянул ошарашенный
Григорий, осторожно пытаясь высвободиться из объятий нежданного собеседника,
который обеими руками крепко схватил его за плечи. — Что именно вы считаете
возмутительным?
— Ну, как же! — брызгая слюной
ему в лицо, крикнул толстяк. — Этот Феотоки! Почему нас не предупредили о его
способностях?
— Да кто тебя будет
предупреждать, Пончик? — усмехнулся высокий поджарый мужчина лет пятидесяти с
массивным носом и длинным подбородком. — Ты что, спятил совсем от горя? Бега на
то и бега, чтобы никто не знал будущего призера, иначе какой интерес? Ну, чего
ты пристал к юноше? Отпусти его!
Толстяк с плаксивым вздохом выпустил
Григория так же внезапно, как схватил. Молодой человек едва не отлетел назад и,
облегченно вздохнув, поскорее пробрался к стойке, чтобы купить мороженое и
ретироваться. Конечно, работая в «Мега-Никсе», он насмотрелся на всякую
публику, но такое количество чрезмерно возбужденных фанатов, собранных в одном
месте, его напрягало. «Хорошо, что здесь, по крайней мере, не продают
спиртного!» — подумал он. Купив для Лизи то, что она просила, а себе взяв
двойную порцию шоколадного мороженого, он направился к выходу и вдруг
остановился, словно запнувшись. В дверях кофейни стояла миниатюрная худенькая
девушка в синем платье строгого покроя, длиной чуть выше щиколоток и с рукавами
в три четверти; из-под копны огненно-рыжих волос испуганно смотрели большие
светло-серые глаза. Очевидно, девушка тоже пришла купить что-нибудь перекусить,
но царившая в кофейне атмосфера способна была обескуражить и не такое трепетное
создание. Растерянный взгляд девушки остановился на Григории, она вдруг
улыбнулась и быстро подошла к нему.
— Простите пожалуйста, вы не
могли бы мне помочь? Я хотела купить мороженого себе и подруге, но тут такая
толпа, все кричат еще хуже, чем на бегах… Вы тут, кажется, самый нормальный из
всех, — она рассмеялась. — Может, вы побудете со мной, пока я тут покупаю? А то
мне немного боязно здесь одной…
— Да, конечно, пожалуйста,
госпожа, — Григорий неожиданно для самого себя, заговорил галантным тоном
официанта «Мега-Никса».
— Ну, какая я вам госпожа? —
опять засмеялась девушка. — Я просто Лари!
— Лари?
— Ну, Илария, но лучше зовите
меня Лари, ага?
— Ага, — заулыбался молодой
человек. — Очень приятно! А меня зовут Григорий… то есть можно просто Грига.
— Рада познакомиться! Как хорошо,
что вы тут оказались, а то я уж подумала, не бежать ли мне отсюда!
Она смеялась, показывая белые
зубы, и веснушки на ее лице тоже словно смеялись вместе с ней. Григорий
заметил, что она совсем не накрашена и у нее удивительно белая и нежная кожа.
— Какое вы любите мороженое? —
спросил он, когда они подошли к витрине, где пестрели всеми цветами радуги
ванночки с холодным лакомством.
— О, я всякое люблю! Только
мятное и ванильное не очень… Но сейчас я возьму разного… — она достала из
маленькой черной сумочки кошелек и обратилась к продавцу. — Будьте добры, два
мороженых, шарики все разные… В одно кофейный, малиновый, лимонный и дынный, а
в другое…
Григорий смотрел на нее и думал:
«Какая интересная девушка! Такая веселая… и такая рыжая!» Тут ему самому стало
смешно от этого определения. Веселая и рыжая. Лари. Илария и значит «веселье» —
какое подходящее имя для нее! Все время смеется… Какие у нее рыжие волосы!
Такие яркие… Кажется, он еще никогда не видел таких волос…
— Большое вам спасибо! —
улыбаясь, сказала Лари, когда они вышли из кофейни. — Благодаря вам мы с Дари
не остались без мороженого! Дари это моя подруга, — пояснила она. — Мне хочется
ее угостить получше, она наша гостья, из Сибири.
— То есть прямо из Сибирского
царства? — удивился Григорий.
— Да, из Хабаровска. Мне нужно ее
веселить, а то она жила там, где все ходят мрачные… наверное от холода! —
девушка снова рассмеялась. — Зимой бывает ниже тридцати, представьте! Вот ужас,
я бы там умерла, наверное! Не люблю холод! Ой, но я, наверное, задерживаю вас?
У вас уже мороженое тает! Или, может, нам по пути? Мне в тридцать второй
сектор, тридцатый ряд.
— Неужели? Я там же в двадцать
третьем с сестрой сижу.
— О, почти рядом! Тогда пойдемте!
У вас тоже билеты на все заезды?
— Да, сестре подарил один
знакомый.
— Надо же, какое совпадение! И
нам тоже по знакомству билеты достались. Я давно уже не была на Ипподроме, но
тут почти все по-старому, так приятно! А вы часто тут бываете?
— Тут нет, но я в Мамантовом
бываю очень часто. Люблю бега! В детстве я даже сам хотел стать возницей.
— А почему не стали?
— Отчим был против, — Григорий
чуть нахмурился. — Он был страшный самодур, даже бил нас с сестрой, особенно
когда мама уже болела…
Тут он запнулся, удивившись про
себя, как это он вдруг сходу рассказал этой незнакомой девушке такие
подробности про свою семью, какие не всегда говорил и тем девушкам, с которыми
крутил романы.
— Какой ужас! — сочувственно
воскликнула Лари. — А что потом?
— Потом мама умерла, отчима мы
выставили, но уже стало не до скачек — надо было зарабатывать на жизнь. Лизи
еще училась… Лизи это моя сестра.
— Понятно, — вздохнула девушка. —
А где вы работаете?
— В «Мега-Никсе», — чуть смущенно
ответил молодой человек.
Григорий не стыдился своей
работы, но сейчас ему почему-то стало немного досадно, что нельзя назвать перед
этой девушкой более «интеллигентное» место. Илария, однако, даже обрадовалась:
— О, здорово! У «Повелителя рыб»!
Я так люблю мегу! Ставридки! М-м!.. — она даже облизнулась. — А самого Никоса
вы видели?
— Только однажды издали, —
улыбнулся Григорий, обрадованный таким детским восхищением перед местом его
работы. — Он приезжал, когда наш филиал отмечал пятилетие. Так что возницей я
не стал и теперь только слежу за чужими бегами. Мне нравится бывать в
Мамантовом, там больше начинающие тренируются, интересно наблюдать, загадывать,
кто выйдет в люди, а кто нет…
— Да, понятно! А я там была
только раз, давно. А вот здесь бывала часто, когда в школе училась. А сейчас
некогда стало, Университет и вообще… серьезная жизнь!
— У вас — серьезная? —
недоверчиво спросил Григорий, с улыбкой повернувшись к ней.
Их глаза встретились, и Григорий
заметил, что вокруг зрачков ее серых глаз точно вспышкой разбросаны лучики
золотисто-карих искорок. Лари вдруг смутилась.
— Ну, я несерьезная, да, — она
быстро опустила взгляд. — Но я пытаюсь… пробую стать серьезней… Такая жизнь,
мне в ней многое нравится, но… не знаю, хватит ли духу…
— Какая же «такая»? — с интересом
спросил молодой человек.
От этого вопроса Лари почему-то
пришла в замешательство, даже немного покраснела.
— Ну, понимаете… Нет, это так
сразу не объяснить… Ой, у вас совсем мороженое растаяло! Идите скорей, а то
сестра вас изругает! — Лари засмеялась. — А я вот уже и пришла, у нас места с
той стороны, так что я по верху пройду. Спасибо вам! До свидания!
Григорий проводил ее глазами и
спустился к своему ряду.
— А чего такое растаявшее? —
недовольно надулась Елизавета на вафельную трубочку с потерявшими форму
светло-зелеными шариками.
— Да так, — Григорий на мгновение
замялся. — На меня там мужик один набросился, едва убежал от него!
— То есть как? — удивилась Лизи.
— Да там знаешь, что творится?
Все орут, как галки, ругаются, друг друга за грудки хватают… Твой любимец всех
подставил! Мало кто ставил на него, вот теперь все проиграли и возмущаются.
— А-а! Правда? Ну, прикольно!
Расскажу непременно Василю при встрече, какой он произвел фурор!.. Ничего, все
равно вкусное, даже и растаявшее… Люблю фисташковое!.. А ты чего не ешь? Сейчас
вообще вода будет! Что ты вертишься вообще?
Григорий, действительно, уже два
раза обернулся назад, пытаясь высмотреть, где сидит Лари.
— Так, ничего, — он рассеянно
взглянул на сцену, где акробаты выделывали разные трюки на лошадях, и принялся
за свое мороженое.
Говорить сестре о знакомстве с
Иларией ему не хотелось: он знал, что Лизи тут же начнет подсмеиваться над его
донжуанским нравом и строить предположения, на сколько дней хватит у него пыла
удержать в памяти очередную прекрасную даму. Обычно он реагировал на подобные
шутки беззлобно, но сейчас мысль о том, что Лизи может сострить подобным же
образом насчет него и Иларии, отчего-то была Григорию неприятна.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Схолия