6 января 2011 г.

Траектория полета совы: Зимние надежды (20)



Вечером пятого января Афинаида получила эмейл от Киннама: великий ритор приглашал ее зайти: «У меня для Вас есть нечто интересное и кое-что полезное».

Она пришла на следующий день около полудня, перед тем как отправиться на работу. На зимних каникулах в Академии было пустовато, попадались только студенты с тетрадками или книжками в руках — сдавали сессию. Афинаида вспомнила, как когда-то сама в этих коридорах нервно листала в последний момент конспекты — впрочем, все равно уже ничего не запоминалось, — и улыбнулась. «Неужели я буду тут преподавать?» Это должно было стать естественным следствием ее будущей защиты, но все-таки пока казалось чем-то нереальным…

Ректор встретил ее улыбкой, сразу достал из ящика стола красиво упакованную бутылку с золотисто-коричневым напитком и поставил перед девушкой. «Hennessy Paradis» — прочла она на этикетке.

— Это вам обещанный подарок, Афинаида. Надеюсь, вам понравится.

— Ой, спасибо! — сказала она чуть растерянно. — А я думала, вы тогда пошутили.

— Что вы, что вы, с такими вещами не шутят! Коньяк — вещь серьезная, требует вдумчивого подхода, с рассуждением, помните об этом. Рассуждение это ведь, насколько я знаю, главная добродетель христианина?

— Ну, да, — Афинаида рассмеялась, взяла бутылку, стала рассматривать, осторожно поворачивая в руках.

«Интересно, очень ли он дорогой?» — подумала она в смущении. Что перед ней дорогой коньяк, было понятно, но насколько дорогой?

— Это было полезное, а интересное у меня для вас вот что, — продолжал Киннам. — В середине февраля у нас в Академии будет международная конференция «Византийская литература: текст, контекст, подтекст». Там будет несколько секций, по периодам, и несколько круглых столов по разным темам, я пришлю вам программу. Вы должны обязательно подготовить доклад. Одним из языком конференции будет английский, и я подумал, что вам стоит подготовить доклад именно на нем. Ожидается много участников из Амирии, причем именно по вашему периоду, а у них с греческим обычно не очень. У вас как с разговорным английским?

— Честно говоря, плоховато, — призналась Афинаида. — Практики нет. Когда я читаю, то почти все понимаю, а еще иногда слушаю новости на английском в интернете, и на слух вроде бы много понимаю, но вот говорить мне не с кем…

— Что ж, у вас еще есть время попрактиковаться, — сказал Киннам, сразу переходя на английский. — Прежде всего запомните: не бойтесь говорить, пусть даже с ошибками. Главное, чтобы вас поняли, абсолютно правильной речи на конференциях никто не требует. Могу сказать по опыту, что господа ученые совершенно не смущаются по поводу своего знания языков. Я слышал испанцев, которые говорили по-английски, выговаривая многие слова по правилам испанского произношения, итальянцев, путавших английские и французские слова, китайцев с таким произношением, что понять их без определенного навыка было трудно… Вы сейчас поняли все, что я сказал? Я не слишком быстро говорю?

— О нет, я все поняла! — ответила девушка тоже по-английски.

— Отлично, тогда продолжим! Одним словом, не бойтесь ошибок в речи! Не пугайтесь, если вам зададут вопрос, а вы его не поймете — всегда можно попросить повторить, это нормально, смеяться над вами никто не будет. Со временем и с практикой вы научитесь говорить правильно и понимать почти любую речь.

Они обсудили только что прочитанный Афинаидой сборник статей, тему доклада, который она могла бы подготовить к конференции, и кое-какие вопросы, связанные с ее диссертацией. Афинаида говорила медленно, не сразу подбирала слова, Киннам иногда поправлял ее, а потом спросил:

— Вы знаете о сайте «Византийская Академия»?

— Нет.

— О, это упущение! Вам надо непременно завести там страницу! Это хороший сайт, где можно пообщаться с коллегами и вообще почерпнуть много полезного. Но он закрыт для посторонних, нужна регистрация по приглашению кого-то из участников. Приглашение я вам пришлю сегодня же, сделаете там свой профиль, а потом сможете общаться по-английски в голосовом чате. Знаете, что это такое?

— Примерно представляю. Но это, кажется, микрофон с наушниками нужен?

— У вас их нет?

— Нет, но это легко купить. Я сегодня же зайду в магазин…

— Да, это было бы хорошо! Уже завтра мы смогли бы с вами немного пообщаться. По интернету это вам будет всяко дешевле, чем по мобильному, да и удобней. Я иногда с кем-нибудь говорю, а сам тем временем разбираю свои заметки, например. Общаться ежедневно у нас вряд ли получится, но за полтора месяца я обещаю вас натренировать так, что вас будут принимать за природную англичанку!

— Вы шутите? — недоверчиво вскинула на него глаза Афинаида, обрадованная новой возможность общаться с Киннамом и в то же время еще не совсем веря.

— Наполовину, — улыбнулся великий ритор. — По крайней мере, на конференции говорить будете бойко, это я вам точно могу обещать!

Тут со стола ректора раздалась тихая трель, а затем голос Элен:

— Господин Феодор, прошу прощения, звонил господин Даларос, хочет с вами поговорить, что-то по поводу экзаменов.

— Хорошо, Елена, спасибо! Передайте ему, что он может зайти через пятнадцать минут, — ответил Киннам, нажав кнопку.

Афинаида поднялась со стула, достала из сумки пакет и положила в него бутылку коньяка. Как же не хотелось уходить! Хотелось говорить с Киннамом еще и еще, по-гречески, по-английски, по-французски… Да с ним она бы, наверное, могла выучить какой угодно язык, хоть иврит или хинди!..

— Только Елене не показывайте коньяк! — сказал великий ритор уже на родном языке. — А то пойдут по Академии слухи, что я спаиваю аспиранток.

Афинаида смущенно засмеялась.

— Ладно, я шучу, — улыбнулся Киннам. — Елена в любом случае не будет сплетничать ни с кем ни о чем из того, что видела и слышала здесь, это ее неоспоримое достоинство.

— Действительно достоинство! Наверное, ей не всегда бывает легко удерживаться в этой добродетели… Ведь ее могут и нарочно расспрашивать?

— Конечно. Правда, теперь уже не пытаются, а раньше бывало всякое. Но у нее до прихода сюда был горький опыт: она со скандалом потеряла прошлую работу, очень доходную и непыльную, потому что однажды посплетничала о своем начальнике кое с кем из сотрудниц. Это научило ее молчанию, — Киннам улыбнулся. — Именно поэтому, невзирая на ее отдельные недостатки, я держу ее в секретаршах, тем более, что как работник она очень хороша, получше многих.

— Да, — согласилась Афинаида, — я еще в тот день, когда впервые была здесь, подумала, что она так ловко работает…

Все же надо было идти. Афинаида перекинула через плечо сумку и взяла мешок с подарком ректора.

— Ну вот, теперь, если вас кто-нибудь обидит или вы обидите сама себя, у вас будет действенное целебное средство! — улыбнулся Киннам. — Но помните, что оно хорошо только в малых дозах. Впрочем, надеюсь, что оно не понадобится вам слишком часто!

Афинаида посмотрела на него.

«Если б вы были рядом, оно бы мне не понадобилось никогда», — сама собой возникла в голове мысль, и как же хотелось сейчас это сказать!..

Но она уже один раз призналась в любви первой, и из этого вышло известно что. Больше она такой ошибки не сделает. Это и тогда было глупо и безнадежно, а теперь тем более. Теперь это просто невозможно! Нелепо и думать о таком.

— Спасибо, я… — проговорила Афинаида и умолкла, неспособная в этот момент найти никаких подходящих и веселых слов благодарности.

— Вам нехорошо? — с беспокойством спросил великий ритор. — Может быть, воды?

Он протянул руку к графину, но девушка, наконец, нашла силы выдавить:

— Нет, ничего… Извините меня, я… пойду. До свидания.

Киннам внимательно поглядел на нее, кивнул и сказал только:

— До свидания, Афинаида.

Оказавшись в коридоре, она подумала: «А если бы я сказала: “Мне нехорошо потому, что я опять должна уйти от вас. С вами мне хорошо, а без вас плохо. Я не хочу уходить — ни сейчас, ни позже. Никогда,” — что бы он ответил?..» — и усмехнулась печально. Конечно, сказал бы что-нибудь вежливое, но сводящееся к рекомендации не выдумывать ерунды... Внезапно ей вспомнился недавно виденный фильм, где героиня нарочно упала в обморок, чтобы предмет ее страсти за ней поухаживал. Афинаида представила, как теряет сознание в кабинете ректора, он поднимает ее на руки, кладет на диван и… «И просит Элен позвать врача, — оборвала она сама себя. — Ты дура! Больше смотри кино, ага… Ничем я, в сущности, не лучше всех тех женщин, которые бегают за ним, пытаясь соблазнить. Да он сейчас наверняка понял, почему я так мямлила… Но что же мне делать? Что мне с этим делать?!..»

На работе Афинаида путала читательские заявки и не могла дождаться, когда же закончится рабочий день. Когда она вышла на улицу, шел дождь. Она не пошла в метро, но села в сразу подошедший автобус и долго ехала, глядя на улицу через залитое струями воды окно и украдкой вытирая слезы, которым, наконец, дала волю.

«Странное чувство — любовь! — думала она. — И возникает не по нашей воле, как бы ниоткуда, и убить его по своей воле тоже невозможно. И никакая аскеза тут не помогает, вот еще что… Сколько бы я ни молилась, ни каялась, ни старалась не смотреть на него, не думать о нем, ничто не поможет! Если бы даже я была настолько аскетична, что после первой встречи с ним отказалась от его руководства, разве я смогла бы забыть его? Смешно! Вся эта борьба в лучшем случае происходит в уме… А любовь — везде!»

Придя домой, она перекусила безо всякого аппетита, а потом залезла в интернет, забила в поиск имя великого ритора и открыла страничку найденных картинок. Ей уже давно хотелось сделать это, но она до сих пор сдерживалось, а теперь ее охватило что-то вроде отчаяния: «Раз я все равно ничем не лучше других, то какая разница!» Фотографий Киннама в сети оказалось довольно много — вот он выступает на какой-то конференции, а вот по телевизору, вот он на крыльце Академии, а вот еще — на балу в императорском дворце… Удивительно, что бывает столь совершенная красота в сочетании с таким обаянием! А еще — с умом, знаниями, чувством юмора, литературным талантом…

«Ну, как не глупо с моей стороны мечтать о нем? — в который раз подумала Афинаида. — И какая разница, что он обо мне сегодня подумал? Все равно нам никогда не быть рядом. А значит, все остальное не имеет значения…»

Все, кроме науки. Вот здесь она должна постараться. Нельзя, чтоб он считал ее неспособной к научной работе. Это единственная область, где она может хоть изредка привлекать его внимание, если ее исследования будут действительно хорошими и ценными…

Это соображение немного воодушевило ее, и она уже хотела проверить почту и заняться диссертацией, как вдруг вспомнила о подаренном коньяке и решила посмотреть, что за напиток подарил ей великий ритор. Результат поиска ошеломил: бутылка, купленная для нее Киннамом, стоила в магазинах от четырехсот пятидесяти до пятисот драхм!

«А я еще думала угостить Мари, когда она придет! — подумала Афинаида. — Нет, ей лучше вообще не показывать, а то спросит, где взяла… Но такой дорогой коньяк! Хотя он, наверное, никому не делает дешевых подарков, для него в этом нет ничего такого… Но все равно лучше пусть никто не знает!»

Впрочем, кто мог бы узнать? Кроме Марии, у Афинаиды в гостях никто не бывал. Она вздохнула и задумалась о том, что ей определенно пора обзаводиться друзьями или хоть знакомыми в научной среде. Пока у нее с этим как-то не получалось. Правда, после ее внешнего преображения на нее стали засматриваться аспиранты, вместе с которыми она посещала лекции в Академии, кое-кто даже пытался познакомиться, но… по сравнению с Киннамом все они казались ей какими-то неглубокими, а то и скучными. К тому же большинство из них было наверняка младше ее по возрасту, а после всего пережитого она чувствовала себя рядом с ними… нет, не умудренной жизнью, даже не более взрослой, но глядящей на мир с иного уровня бытия, им неизвестного. Возможно, это было поверхностное впечатление, которое рассеялось бы при более коротком знакомстве, но пока Афинаида не испытывала желания сойтись с кем-то из них поближе и в общем сознавала, что с куда большей охотой пообщалась бы с настоящими учеными вроде Киннама или Марго… Вот только им-то что за интерес с ней общаться? Наверное, еще меньший, чем у нее — к общению с аспирантами… Неразрешимая дилемма!

Афинаида с грустным вздохом открыла «Дромокир». Первое, что она увидела, скачав почту, было приглашения с сайта «Византийская Академия» от Феодора Киннама. А за ним следовало и письмо от великого ритора:

«Дорогая Афинаида!
Надеюсь, Вы получили приглашение? Жду, когда Вы зарегистрируетесь и возьмете меня в друзья :) Думаю, Вы быстро разберетесь, что там к чему.
Купили ли Вы наушники с микрофоном? Завтра после девяти вечера я буду в чате, и мы сможем поговорить по-английски. Просто постучитесь ко мне там, и я отвечу.
Успехов Вам!
Ф.К.»

Как будто ничего не случилось. Впрочем, для него ничего и случилось. Его аспирантка просто не справилась с собой — о, совсем немного не спраивилась, даже воду не пришлось пить! — и разве для него это что-то может значить? В лучшем случае он пожалеет ее, в худшем будет раздосадован… Но при общении с ней, разумеется, он делает вид, что ничего не произошло — и, конечно, впредь, будет реагировать точно так же, если подобное повторится. Вот только это больше не должно повториться! Нет, нет. Она должна научиться держать себя в руках. Как Элен и даже лучше. Надо держать свои чувства при себе, тем более, что они никому не интересны. Если кому-то и интересно что-либо с ее стороны, так это ее научная деятельность и успехи. Вот что ей надо показывать. А еще — уметь быть остроумной собеседницей и… Ей много чего еще нужно уметь! И нечего раскисать. Надо радоваться, что Киннам готов общаться с ней так много, помогать ей, учить ее — разве это мало?! Завтра она купит все, что надо, и вечером сможет поговорить с ним по-английски! Они станут друзьями — пусть только на этом сайте, но вдруг это первый шаг к настоящей дружбе? Разве такое совсем невозможно?.. Конечно, полюбить ее он не может, а вот дружить… Но для этого она должна стать настоящей ученой, должна быть на высоте. Так что нечего раскисать. За работу, Афинаида, — и да поможет тебе Паллада!


3 комментария:

  1. Этот комментарий был удален автором.

    ОтветитьУдалить
  2. Да, кстати. А откуда у византийцев драхмы взялись? Их же вроде бы ввели греки уже в новое время, именно потому, что основывая греческое государство, больше думали об античных образцах, чем о византийских. А в непрерывно существующей Византии должна была бы быть номизма.

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. номисма тоже есть, и она реально золотая. а драхмы это повседневные деньги. ввели заново, долго что ли))

      Удалить

Схолия