30 декабря 2010 г.

Траектория полета совы: Зимние надежды (19)



Около полуночи новые посетители «Страны гипербореев» могли видеть необычную картину: трое мужчин не совсем карнавального вида распевали под гитару песни на странном языке, а прочие посетители слушали и даже то и дело аплодировали, хотя вряд ли что-то понимали — в отличие от импозантного пирата, сотрапезника поющих.

Этот импровизированный концерт начался спонтанно. После нескольких рюмок коньяка Волкодав окончательно повеселел и заявил, что пора заказать ужин. Киннам предложил кое-какие советы относительно блюд, и вскоре перед мужчинами на столе появились красное вино, разнообразные закуски и салаты, а затем и ароматный плов с бараниной.

Собеседник спросил Феодора, в связи с чем тот заинтересовался славянскими рукописями, и Киннам рассказал историю Роксаны-Анастасии и обращенного к ней загадочного письма русского боярина — впрочем, почти не называя имен, на случай, если по соседству окажутся лишние уши. Знание русского у великого ритора было все же больше пассивным, чем активным, порой он не сразу вспоминал слова, и тогда Волкодав подсказывал ему.

— Да, очень интересная тема! — сказал Волкодав. — В наших школах, к сожалению, византийскую историю уже давно преподают настолько смазанно, что мы по сути ее почти не знаем. Впрочем, что я говорю — византийскую? Внимание вообще уделялось всяким социальным и революционным движением, и любая страна изучалась преимущественно с этой точки зрения. В Византии с революциями плохо, и трудно объяснить, почему стране с такой «реакционной» формой правления удается быть в числе ведущих мировых держав, проще все замолчать… Словом, куда ни глянь, все теперь надо менять на корню! Взять те же учебники по истории — ведь нужны новые, где были бы нормальные общие сведения о каждой стране, а кто будет писать?.. — он задумался, взглянул на Киннама. — Вот вы ученый, наверняка у вас много знакомых историков. Не знаете ли вы кого-нибудь, кто мог бы принять участие в написании новых школьных учебников для нас? Литература опять же… Византийскую у нас плохо знают, хорошо бы перевести в ближайшее время самые значительные произведения… У нас с кадрами сейчас просто беда: хороших переводчиков почти нет, гуманитарные науки в бедственном состоянии. Я тут уже кое с кем говорил об этом, но… знаете, такое ощущение, что люди большей частью просто не могут ни понять, ни представить, как мы жили все это время!

— Да, я сам об этом как раз думал недавно, — серьезно ответил Феодор. — Русские пережили много такого, что нам здесь и в страшных снах не снилось. Честно говоря, не уверен, что византийцы могли бы вынести что-то подобное… Для этого надо иметь очень большую силу — и внутреннюю, и внешнюю.

— Думаете, у нас все ее имеют? — печально усмехнулся Волкодав. — Сколько народу просто спилось!.. Я часто думаю: почему такое выпадает именно нам? Чем мы так уж провинились, что не успели от одного рабства избавиться, как попали в другое, причем гораздо худшее? Здесь у вас, наверное, морозов почти не бывает, а в Москве сейчас минус двадцать — и в истории, в общем, постоянно такая же «погода»… Хотя, — он скривил губы, — вчера один ваш митрополит уверял меня, что все наши бедствия — свидетельство божественной любви, что мы избранники Христа и чуть ли не святые мученики…

— Что? — удивился Феодор. — А как зовут этого митрополита, позвольте спросить?

— Кирик.

— Кирик?! Митрополит Ираклийский?

— Да, — кивнул Волкодав. — Странные вещи он говорил… Да и вел себя порой… своеобразно.

— Черт бы взял эту пиявку! — выругался Киннам по-гречески. — Везде успеет вцепиться!

— А вы его, я вижу, не жалуете? — с любопытством взглянул на него Волкодав.

— Вот уж нисколько! Я, признаться, вообще к поповскому сословию отношусь… как бы сказать…

— Прохладно?

— Именно! Хотя среди них, конечно, есть очень достойные люди. Но Кирик Ираклийский — особый тип. Честно говоря, будь я патриархом, давно бы услал его отсюда подальше!

Волкодав рассмеялся.

— Впрочем, у нас в Афинах митрополит не лучше, — добавил Феодор. — Это хорошего епископа не сразу найдешь… Беда с этим сословием!

— А вы из Афин? — собеседник поглядел на него с интересом. — У меня с детства Афины связаны с чем-то очень древним — философия, Платон, Акрополь… Даже странно думать, что этот город все еще существует.

— Существует, и неплохо, смею вас уверить, — улыбнулся великий ритор, — вместе со своими древностями, приедете — сами увидите! А по поводу учебников истории… — он задумался на несколько секунд. — Я поговорю со своими коллегами на эту тему. Но разделы о Византии я бы и сам взялся написать.

— Вы в самом деле готовы за это взяться? Вот уж действительно мне повезло сегодня зайти в этот ресторан!.. Кстати, а почему Черный Принц? Это какой-то сказочный персонаж?

— Нет, вполне реальный! — засмеялся Киннам. — Но жизнь у него была удивительной, — и он рассказал о знаменитом пирате.

— Потрясающе! — воскликнул Волкодав. — Действительно похоже на сказку… А вы отличный рассказчик, капитан!

— Спасибо, — улыбнулся великий ритор. — Могу теперь и я вас спросить: почему Волкодав?

— Это лучше пусть объяснит моя свита, — усмехнулся тот и повернувшись к своим спутникам, сделал какой-то знак рукой.

Те тоже не теряли времени даром и, хотя почти не пили — видимо, чтобы не терять бдительность, — в еде себе не отказывали. Тот, что был пониже и не такой мощной комплекции, как его сотрапезник, тут же поднялся и подошел.

— Садись, Александр, вот стул свободный… Спой про Волкодава. Капитан интересуется, кто это.

— Гм! — тот на миг растерялся: очевидно, не ждал подобной просьбы. — Так оно можно, только… гитару бы, а так как-то не очень сподручно!

— Гитару?.. — Киннам вопросительно взглянул на него, соображая. — Ах, да. А это мы сейчас найдем!

Он подозвал официанта, и тот действительно через пару минут принес инструмент, к немалому изумлению Волкодава и его свиты. Александр устроился поудобнее и начал перебирать струны, подкрутил колки, откашлялся и негромко запел чуть хрипловатым, но красивым баритоном:

«Почувствуешь в воздухе нездешние отзвуки
Увидишь сквозь морок лжи
Судьбы миражи…»

Феодор поразился, насколько эта песня действительно подходила к судьбе человека, сидевшего сейчас напротив него за столом, и в который раз задумался, каково это — сознавать, что судьба возложила на тебя особую, прямо сказать великую миссию, понимать, что «утро не станет ждать, нельзя опоздать»?

«Ты вышел из голода, из вечного холода,
Из горной железной тьмы, из древней тюрьмы,
Из сумрака севера, соцветием клевера…»

Сам герой слушал песню задумчиво, словно витал мыслями где-то далеко.

А может быть, именно такую миссию принять легко — когда понимаешь, что не ты выбрал судьбу, а судьба тебя, и значит теперь, что бы ни было, отступать некуда?..

«Роса рассветная — светлее светлого,
А в ней живет поверье диких трав:
У века каждого на зверя страшного
Найдется свой однажды Волкодав!»

К тому моменту, когда певец в третий раз запел этот припев, за соседними столиками народ уже явно попритих, прислушиваясь. И когда песня была допета, вокруг даже раздались аплодисменты. Исполнитель смущенно огляделся и спросил у Киннама:

— Разве они понимают?

— Нет, просто вы очень хорошо поете. Прекрасная песня, благодарю вас! — Феодор взглянул на героя песни. — И прекрасное объяснение.

Тот лишь молча улыбнулся.

— Может быть, споете что-нибудь еще? — обратился великий ритор к Александру, который уже было собрался возвращаться за свой столик.

— А и спой! — согласился Волкодав, внезапно воодушевившись. — Давай, раз такое дело. «Балладу о борьбе»! Это из нашего любимого, — пояснил он Киннаму. — Владимир Высоцкий, может, слышали?

— О да, и даже слушал!

— В самом деле? И как вам?

— Очень понравилось. Глубокая поэзия, и исполнение необыкновенное, экспрессия редкой силы!

— Да, — просто согласился Волкодав. — Ну, Саша, давай, что ты, в самом деле? Тебе вон аплодировали даже, так что нечего смущаться!

Саша улыбнулся и ударил по струнам. После «Баллады о борьбе» последовали «Баллада о ненависти», затем «Горизонт», «Пожары»… На «Белом безмолвии» Волкодав начал подпевать. Феодор слушал, почти затаив дыхание: в эти минуты, ощущая, как пронзительно и красиво сплетаются песни и судьбы людей из суровой северной страны, он понял нечто очень важное для собственной жизни — скорее, даже не понял рассудком, а почувствовал нутром. И в том числе ту, в общем-то, простую истину, что пять лет воздыханий по недоступной женщине были ничем не лучше забав и грез тех не знавших войн детей, о которых пел русский поэт. Конечно, была от этого и какая-то польза — прежде всего та, что великий ритор покончил с беспорядочными связями и теперь уже явно потерял к ним интерес. Но пережитый летом облом случился вовремя: эта пьеса слишком затянулась, а декорации обветшали. Пора в путь! И, может быть, правда:

«Кто не верил в дурные пророчества,
В снег не лег ни на миг отдохнуть,
Тем наградою за одиночество
Должен встретиться кто-нибудь»?..

Когда около двух часов ночи они покидали «Страну гипербореев», причем Саша даже получил от какой-то расчувствовавшейся дамы букет роз, Волкодав с улыбкой сказал Киннаму:

— Что ж, капитан, если вы еще не передумали помочь нам в составлении новых учебников, давайте обменяемся визитками.

— Конечно! — Феодор с готовностью достал из нагрудного кармана темно-синюю карточку с золотистым тиснением. — Здесь есть телефон, электронная почта…

— Отлично, спасибо! Я свяжусь с вами, как только вернусь домой и опомнюсь после здешних празднеств, — Волкодав спрятал визитку во внутренний карман пиджака и, в свою очередь, с улыбкой вложил в ладонь великого ритора маленькую карточку. — Если вам вдруг понадобится что-нибудь в наших библиотеках — там, к счастью, еще не все разграблено, а многое, подозреваю, и не разобрано, — дайте знать, и вам выпишут пропуск в любое хранилище. До свидания, Черный Принц! Очень приятно было с вами познакомиться.

— Взаимно! — и Киннам слегка поклонился, прощаясь.

Очутившись на улице, по-прежнему сверкавшей огнями всех цветов, но уже не такой людной, как несколько часов назад, он разжал ладонь и взглянул на прямоугольник из белого тисненого картона, где под изображением трехцветного флага было напечатано строгими, но изящными черными буквами:

«Российская Республика
Михаил Ходоровский
Президент»


Клип на эту главу с песней "Волкодав"


Комментариев нет:

Отправить комментарий

Схолия