10 декабря 2010 г.

Траектория полета совы: Зимние надежды (8)



Алекс ждал ее на крыльце «Плеяд» — высокий, стройный, в узких черных брюках, шикарной кожаной куртке и до блеска начищенных ботинках; многие входившие в кинотеатр девушки откровенно засматривались на него. Он уже купил билеты, и они прошли прямо в зрительный зал.


Фильм произвел на Афинаиду двойственное впечатление. С одной стороны, очень понравился: актеры играли великолепно, особенно четверка главных — в ролях Прокопия, Велисария и Юстиниана с Феодорой, — да и вообще она когда-то очень любила исторические книги и фильмы и теперь с досадой думала, что за годы потерянные в «православной яме», могла бы прочесть и посмотреть столько всего хорошего и интересного, да и полезного, в конце концов, ведь всегда можно извлечь из истории и из жизни других людей что-то нужное для себя… Но, с другой стороны, любовная тема в фильме привела ее в смущение: хотя там и не было откровенно эротических сцен, но, конечно, и любовь императорской четы, и безнадежная страсть Прокопия к августе были показаны далеко не платонически. Афинаида заворожено смотрела на целующихся героев, на мечтания Прокопия, на Феодору, которая, заложив руки за голову и вытянувшись на великолепном ложе, ожидала Юстиниана, — и поневоле ей воображалось, как она вот так же лежит вечером и с нетерпением ждет героя своих мечтаний…

К середине фильма щеки ее горели, вспомнилось, как в первый год ее православных «подвигов» Лежнев наложил на нее епитимию за то, что она пошла в кино на гораздо более невинный фильм, и сказал, что «театр и кино — бесовские изобретения, и кто туда ходит, служит дьяволу», а потом произнес целую проповедь о том, что «мало людям своих страстей, так они еще ходят в кино смотреть на чужие»…

«Ну, так что же? — думала она теперь. — Я точно так же могла бы сидеть дома и предаваться страстным мечтам! А так хоть посмотрела на жизнь исторических лиц, все-таки хорошо снято, к тому же ведь это правда — они действительно так жили, любили друг друга, а все равно ведь стали святыми… И почему это, в самом деле, в житиях так часто норовят представить святых с самого детства какими-то бесплотными ангелами, а не живыми людьми? Читаешь и думаешь, что раз они с самого начала были такими, то их жизнь к тебе не имеет никакого отношения — нам ведь не являются то и дело ангелы, не приходит постоянно божественная помощь… А тут посмотришь — вот и святые, а все же были живыми людьми, с какими-то своими слабостями… но все-таки столько всего смогли сделать хорошего и в конце концов спаслись! Нет, такие фильмы, по-моему, гораздо полезнее смотреть, чем читать иные духовные книжки!..»

Фильм так увлек ее, что она совсем позабыла об Алексе, вообще об окружающей реальности: сидя в темном зале перед огромным экраном, она словно бы жила там, в далеком шестом веке… И когда под конец показали Святую Софию и старый Константинополь с высоты птичьего полета, Афинаида подумала: хорошо бы съездить в Царственный Город!.. Она была там всего однажды, на третьем курсе… как это было давно! Дожить до тридцати пяти лет в Империи, заниматься античной, а теперь и византийской литературой, и при этом побывать в Константинополе лишь один раз — какой позор, в самом деле!.. «Ничего, — подумала она, — сейчас надо подналечь на диссер, а после защиты можно будет и попутешествовать!»

Когда они вышли из кинотеатра, Афинаида возмущенно сказала:

— Какой все-таки подлый этот Прокопий! Так оболгать любимую женщину только потому, что она не ответила ему взаимностью!.. Вот так любовь! Удивительно, что такой талантливый человек может быть… таким нечистоплотным!

— Ну, с талантливыми людьми это, говорят, часто бывает! — усмехнулся Алекс. — Правда, Прокопий мне, помнится, казался довольно скучным…

— Скучным? — удивилась Афинаида. — По-моему, он прекрасно пишет, мне так нравятся «Войны»! Вот «Анекдоты», конечно, мерзкие, хоть и хорошо написаны… Я вообще люблю исторические книжки! А ты какие любишь?

— Да я как-то больше фантастику… Приятней смотреть в будущее, хоть бы и воображаемое, чем в прошлое, это зажигает!

Они сели в машину и через десять минут были возле кофейни «Парнас», где, по словам Алекса, не только варили классный кофе и пекли пирожные по собственным рецептам, очень вкусные, но и подавали «нормальную еду» и даже спиртное. Алекс уверенно провел Афинаиду к двухместному столику в уютном уголке; в кофейне царил полумрак, каждый столик был освещен отдельным светильником с цветными стеклами, играла мягкая ненавязчивая музыка. Афинаида села в удобное кресло и почувствовала себя раскованно и как-то расслабленно. Алекс протянул ей меню, и она выбрала себе греческий салат, черный кофе и какое-то замысловатое пирожное с кремом, украшенное фруктами и шоколадной фигуркой совы, а Алекс — шашлык из баранины с овощным гарниром, капуччино и мороженое; он также заказал им на двоих бутылку вина и два сорта оливок. Когда официант записал заказ и отошел, Афинаида внезапно вспомнила, что теперь Рождественский пост, и немного смутилась, но тут же мысленно махнула рукой: заказ сделан, не отменять же теперь… Да еще не хватало сообщать Алексу, что она постится! Он, пожалуй, сочтет это диким… а ей сегодня не хотелось выглядеть перед ним смешно и странно. Она снова вспомнила вчерашний визит Ирины и подумала: «Вот так оно и бывает: сегодня одно позволишь себе, завтра другое… а там уже и не заметишь, как зайдешь далеко-далеко!» — но почему-то никакого сокрушения эта мысль у нее не вызвала.

Вино и оливки принесли почти сразу, и Алекс предложил выпить за успех первого доклада «будущего доктора наук». Афинаиде было приятно такое внимание, и она подумала, что Алекс, в общем, вовсе не плохой, а что он не любит копаться в древних текстах, так это, наверное, из-за технического склада ума — зато вон как здорово он разбирается в компьютерах и в программах!..

От вина Афинаиду стало клонить в сон, она лениво поедала оливки в ожидании своего салата и поглядывала на Алекса: да, он, конечно, был красив и имел тот тип внешности, который нравится девушкам — этакий романтичный златокудрый принц, самоуверенный, достаточно галантный, умеющий сказать комплимент, пошутить… Правда, шутил он несколько однообразно и в общем не особенно остроумно, она еще в Академии это замечала, но тогда ум в мужчинах не интересовал ее настолько, чтобы считать отсутствие большого ума серьезным недостатком… Зато он умел так смотреть!.. Так, как он и сейчас глядел на нее поверх бокала с вином — только теперь-то она понимала, что за этими многозначительно-пронизывающими взглядами нет никакой глубины… А в двадцать лет могла ли она понять это?.. В сущности, ничего удивительного, что она тогда запала на него… Обидно не столько то, что так вышло, сколько то, какие последствия имело это увлечение… Но при чем тут Алекс? Уж в ее выпадении из жизни в православие он точно не виноват!

Он спросил ее о том, как прошел доклад, она рассказала вкратце; Алекс слушал как будто даже с интересом, и сказал, что довольно часто общается с Кирой, их бывшей сокурсницей — она преподавала в Академии античную литературу.

— Кстати, она тебя видела в приемной у ректора, только ты ее не узнала. Ну, ее теперь и впрямь не узнать: пухленькая стала, перекрасилась в блондинку и ходит все в белом или в красном, а раньше, помнишь, такая готичная была! — Алекс рассмеялся.

Кира?.. Афинаида вдруг вспомнила злое лицо женщины, бросившееся ей в глаза, когда она вышла из кабинета Киннама после их первой беседы: ярко накрашенная невысокая блондинка сидела в приемной ректора вместе с еще двумя женщинами и мужчиной — очевидно, все они давно ожидали, когда великий ритор освободится и были сильно раздражены, потому что Афинаида услышала чей-то шепот: «Ну, наконец-то!» — а Элен посмотрела на нее с некоторым ужасом. Афинаида смущенно пробормотала: «Простите, пожалуйста!» — и, кивнув секретарше, поскорей вылетела из приемной… Значит, эта женщина в белом костюме была Кира — та самая вечно одетая в черное худющая девица, которая больше всего любила в античной литературе всякие описания военных ужасов и частенько цитировала из «Илиады» самые кровавые места о просаженных черепах, выпущенных внутренностях и болтающихся на одной коже отрубленных головах?..

— Так это была она? Смутно припоминаю… Я и правда не узнала ее. Впрочем, я тогда очень торопилась и никого не разглядывала… Но, скорее всего, не узнала бы, и разглядев, — Афинаида улыбнулась. — Да, люди меняются!

Тут им принесли новую порцию из заказанного, и Афинаида с удовольствием принялась за салат — греческий она всегда очень любила и, к тому же, успела проголодаться, — а Алекс налег на шашлык, так что некоторое время они занимались поглощением еды, перекидываясь ничего не значащими словами: Афинаида сказала, что ей очень нравится в этой кофейне, Алекс подтвердил, что здесь отлично, сервис и меню на высоте, и он частенько здесь ужинает с тех пор, как «открыл» это заведение... Когда их тарелки опустели, Алекс разлил по бокалам остатки вина и сказал:

— Ну, за перемены в жизни… конечно, за хорошие перемены!

— Да, за это и правда надо выпить!

Они чокнулись, и Афинаида медленно принялась допивать свое вино, а Алекс одним залпом осушил свой бокал, откинулся на спинку кресла и сказал:

— Ты тоже очень изменилась, Ида! Почему ты раньше была какая-то… как старуха? Ты, оказывается, такая красивая, — он словно раздевал ее глазами, — такая… романтичная…

— Ну, я и раньше была достаточно романтичной! — усмехнулась она, чуть краснея; ее начинали смущать его слишком назойливые взгляды.

— Да, я помню твое письмо! Честно говоря, потом я не раз жалел, что вернул тебе его, хотелось перечитать… Оно сохранилось?

— Я сожгла его много лет назад, — ответила она, вспыхнув. — Все это было… очень глупо с моей стороны, и ты хорошо сделал, что вернул его.

— Как, прямо-таки сожгла? Радикально!

— Да, я вообще тогда была… радикальная.

— А сейчас?

— Сейчас… наверное тоже, — она улыбнулась. — Ты же видишь, я довольно радикально сменила имидж!

— Это правильно! Глупо прятать такую красоту!

Определенно, в том, как он теперь смотрел на нее, было что-то неприличное… или ей просто казалось?.. «Наверное, это я уже пьяна, — подумала она. — Или все еще не отрешилась от тех представлений о поведении в обществе, которые внушал нам Лежнев… Господи, как же хочется спать!.. Что-то меня совсем развезло… Надо выпить кофе, может, проснусь… О, а вот как раз его и несут!»

Им действительно принесли заказанный кофе и десерты, и Афинаида почти со сладострастьем погрузила ложечку в пирожное — сладкое она очень любила во всяком виде. В кофе, правда, определенно не доложили сахара, и она вспомнила, как великий ритор в их первую встречу сказал: «Что-то говорит мне, что вы предпочитаете покрепче и послаще»… Интересно, как он догадался?..

Пирожное быстро кончилось — как всегда!.. Афинаида допивала последний глоток кофе, когда Алекс, уже тоже расправившийся со своим десертом, сказал:

— Тут есть еще терраса наверху, с нее красивый вид на Акрополь. Не хочешь подняться?

— О, давай! — обрадовалась она. — Надо подышать свежим воздухом, а то я что-то засыпаю совсем…

Он заплатил за ужин, они взяли куртки и, поднявшись по устланной ковровой дорожкой довольно крутой лестнице, оказались «на вершине Парнаса», как пошутил Алекс. По его словам, в теплое время здесь вечером трудно было найти свободный столик, но сейчас на террасе никого не было, только в углу целовалась какая-то парочка, да двое туристов пытались заснять ночной Акрополь — подсвеченный, таинственный, он и правда смотрелся очень эффектно, на фоне черного неба; особенно красив был храм Богоматери в Парфеноне. Алекс с Афинаидой подошли к ограждению и, опершись, несколько минут созерцали эту всегда захватывавшую дух картину. Девушка вдыхала холодный воздух и пыталась представить, как смотрелся Акрополь в средние века, когда не было ни электричества, ни автомашин — наверняка здесь было очень тихо, а звезды, которые теперь были плохо видны из-за огней огромного города, сияли куда ярче… Налетел порыв ветра, Афинаида чуть поежилась.

— Холодно? — спросил Алекс и вдруг обнял ее за плечи.

Она вздрогнула и попыталась отстраниться.

— Да ладно, чего ты, Ида? Вдвоем всяко теплее! — тихим и каким-то душным голосом проговорил он и еще крепче прижал ее к себе.

Он был сильным, и она, перестав вырываться, быстро проговорила:

— Не надо, Алекс! Правда не надо… Отпусти, пожалуйста!

Но он не только не отпустил, а мягко и властно развернул ее к себе лицом и наклонился к ней… Однако прежде чем его губы коснулись ее, Афинаида, собрав все силы, в отчаянном порыве обеими руками оттолкнула его, так что он отлетел на два шага, и сама отскочила с криком:

— Нет!

Алекс ошалело глядел на нее несколько секунд, а потом раздраженно сказал:

— Ты что, совсем одурела, так пихаться?!

— Это ты одурел! — воскликнула она. — Я же сказала: не надо! Я не хочу с тобой целоваться, понятно? Я тебя не люблю! И не лезь ко мне со своими объятиями! Знала бы, что этим кончится, так я бы… вообще не пошла с тобой сюда!

На лице Алекса появилось злобное выражение.

— Вот как? — процедил он. — Гнушаешься мной, да? Значит, Киннам действительно уже успел раздвинуть тебе ноги! А я-то думал, Кира сочиняет… Ну, с ним-то мне и впрямь не потягаться, придется смириться!

Афинаида не поверила своим ушам.

— Ч-что ты сказал? — еле выговорила она.

— То и сказал! — Алекс зло рассмеялся. — Или ты будешь строить из себя нетронутую невинность? Кира мне рассказала, как ты у него три часа в кабинете просидела! Видно, ему прискучили сладкие красотки, которые его там обхаживают, захотелось кисленького, что называется… сыра с плесенью, ха-ха! То-то после этого ты так быстро принарядилась, вон какая стала, теперь и не подступись! Я теперь для тебя недостаточно хорош! А я-то помню твое письмецо, как ты там писала…

Он не успел договорить. Афинаида подскочила к нему и со всего размаха залепила пощечину. Кажется, ее удар пришелся отчасти в глаз, Алекс выругался и отшатнулся, а она бросилась к выходу с террасы. Как безумная, сбежав вниз и промчавшись по залу мимо удивленно взиравших на нее посетителей, Афинаида вылетела на улицу и побежала, сама не зная куда, чуть ли не расталкивая прохожих; шедшие навстречу люди испуганно сторонились. В голове у нее стучала одна мысль: «Скорей, скорей отсюда!» Добежав до первого перекрестка она остановилась, огляделась и, увидев на остановке ярко-желтое такси, устремилась к нему. «Скорей, скорей домой!» Она открыла дверцу, назвала адрес, водитель кивнул, она села, и такси рвануло с места. Афинаида, наконец, осознала, что она одна, без Алекса, что он уже ее не догонит, что она едет домой, вздохнула — и тут по ее щекам неудержимо потекли слезы, и, не в силах больше сдерживаться, она разрыдалась. Таксист, пожилой дяденька добродушного вида, растерялся, притормозил и спросил участливо:

— Госпожа, что с вами?! Вас сильно обидели?

— Не-ет, — сквозь слезы проговорила Афинаида, торопливо доставая из сумочки носовой платок. — Не… обращайте… не обращайте внимания! По… поезжайте скорей!

— Ну, как же не обращать внимания, когда вы так плачете? — сказал таксист, прибавляя скорости. — Такая красавица и так рыдаете! И какой только гад обидел такую хорошую девушку?! Да ему бы морду набить, бабуину этакому!

Афинаида вдруг усмехнулась, вытерла лицо и сказала:

— Да нет, не надо бить ему морду. Это было бы слишком немилосердно — ведь у него, кроме морды, ничего нет!




1 комментарий:

Схолия