Покинутый своими друзьями,
Стратиотис добрался до столика с соками, вяло раздумывая о том, что и Мари тоже
вполне могла бы родить ему парочку румяных карапузов. Опустошив до половины
стакан свежевыжатого апельсинового сока, он погрузился в мысли о несостоявшемся
интервью с императором: увы, без него следующий номер «Синопсиса» уже
безнадежно испорчен!.. Размышления журналиста были прерваны громким и несколько
визгливым женским голосом, который сказал по-немецки:
— Дорогой, ты опять тут нашел
этот мерзкий скифский напиток?
Панайотис повернулся и увидел возле
соседнего столика странную пару: высокого худого рыжего мужчину лет пятидесяти,
с пышными бакенбардами и скептически опущенными уголками тонких бледных губ, в
котором журналист узнал канцлера Германского Королевства Генриха Меркеля, и
гренадерского роста чрезвычайно дородную даму с круглым румяным лицом и
прической, напоминавшей о взбитых сливках, — это была супруга канцлера Ангела.
Канцлер держал в одной руке рюмку с прозрачной, как слеза, жидкостью, а в
другой — вилку с нацепленным на нее соленым рыжиком.
— Ах, дорогая, ты, право,
заблуждаешься, — невозмутимо ответил господин Меркель, — эта штука куда
полезней шнапса! К тому же ты должна меня извинить: я так скучал по тебе, мой
ангел! Но надеюсь, ты хорошо потанцевала?
Стратиотис живо представил себе
соответствующую картину и поспешил проглотить остатки сока. Он подумал, что
этот «ангел» в бальном зале наверняка должен напоминать пустившуюся в пляс
колонну Юстиниана.
— Ох, дорогой, — отозвалась между
тем госпожа Меркель, — разве здешние мужчины умеют танцевать? Мне целых два
раза наступили на ногу! Правда, я, кажется, не осталась в долгу…
«Какое счастье не быть танцором!»
— подумал господин Меркель и сказал:
— Современные люди слишком
торопятся, особенно здесь, в этой стране бурных страстей и спонтанно
принимаемых решений…
Стратиотис навострил уши и
подумал: «Как хорошо, что я знаю немецкий!»
— Но говорят, здесь попадаются и
весьма отменные кавалеры, — заметил канцлер, отправляя в рот рыжик.
— О нет, уволь, дорогой! —
воскликнула госпожа Меркель. — Я тут такое узнала о здешних плясунах, что
теперь просто не чувствую себя в безопасности!
«Разве что набоб Индии подарил
императору вальсирующего слона?» — подумал господин Меркель и постарался
изобразить на своем лице беспокойство:
— Неужели все так ужасно,
дорогая?
— Ты просто не представляешь! —
госпожа Меркель перешла на шепот, но такой возбужденный, что Панайотис все
прекрасно слышал. — Анна Тулиату, директор «Амфоры», сейчас рассказала мне совершенно
ужасные вещи про ректора Афинской Академии! Оказывается он донжуан, каких
поискать: у него были внебрачные связи даже при живой жене! А уж о том, как он
гулял после ее смерти, можно написать целую книгу! Все это происходило
буквально на глазах у Анны! Она сама едва не стала жертвой необузданных
страстей этого ловеласа! Представляешь, какой ужас? Как только император мог
допустить подобного человека до такого ответственного поста? Какой пример он
подает там юношеству и своим коллегам?! Мало того, его постоянно приглашают
сюда! Августа с ним не расстается!
«У августы вообще-то неплохой
вкус!» — подумал господин Меркель.
— Что поделать, дорогая, — сказал
он меланхолично, — это же Византия! Здесь нравы никогда не блистали чистотой.
Вспомнить одного только Льва Седьмого, который обменивался наложницами с
тонкими ценителями — турецким султаном и египетским хедивом!
— Нет-нет, это возмутительно! —
госпожа Меркель все больше входила в раж. — Здесь столько юных неискушенных
созданий… Какой опасности подвергается их нравственность! Ведь этот Киннам
танцует только с молодыми хорошенькими девушками! Наверняка ищет себе новую
жертву!
«Еще бы с ними не танцевать!» —
усмехнулся про себя господин Меркель и сказал:
— Конечно, это ужасно, дорогая!
Но я слышал, что в последнее время он предпочитает зрелых дам…
«Почему бы теперь, любимая, тебе
не скрыться куда-нибудь в испуге и не оставить меня наедине с этим чудесным
напитком?» — подумал канцлер с некоторой тоской глядя на свою рюмку. Но госпожа
Меркель вместо испуга проявила живейшее любопытство:
— Да что ты говоришь? Кто же тебе
об этом сообщил?
— Ты знаешь, дорогая, — сказал
господин Меркель, целомудренно опуская взор, — имена тут, пожалуй, будут
излишни, но муж одной пожилой дамы сообщил мне, что после мимолетной беседы с
Киннамом она и оглянуться не успела, как в тот же вечер оказалась с ним в
постели, и самое ужасное — она совершенно не помнила, как все произошло!
Пока канцлер говорил, глаза
Ангелы распахивались все шире.
— Какой кошмар! — воскликнула она.
— Надо немедленно предупредить тетушку Анхен, какой это опасный человек!
— О, да-да, конечно! — живо
отозвался господин Меркель. — Пойди предупреди ее дорогая! Никаких танцев,
никаких разговоров с мужчинами, никакого вина! Только лимонад! Лишь так мы
можем сохранить свою и чужую нравственность!
Он еще не докончил последнюю
фразу, как госпожа Меркель упорхнула, развернувшись столь изящно, что едва не
опрокинула столик с напитками и закусками. Господин Меркель облегченно
вздохнул, опорожнил, наконец, свою рюмку, крякнул и уже собирался было закусить
свиным ухом сей «напиток северных богов», как он про себя его называл, как
вдруг услышал:
— Добрый вечер, господин канцлер!
Простите, что я заговариваю с вами, не будучи представлен, но затронутая вами
тема упадка нравственности чрезвычайно близка мне, и я не мог упустить
возможность побеседовать со столь близким мне по духу человеком. Разрешите
представиться: специальный корреспондент еженедельника «Синопсис» Панайотис
Стратиотис.
— Здравствуйте, господин Стратиотис!
Я слышал о вашем издании, — вежливо сказал канцлер. — Приятно, что вы знаете
немецкий!
— К сожалению, мне далеко до
совершенства в нем, — скромно потупился Панайотис.
— Но ваш выговор довольно хорош,
— заметил господин Меркель и, с грустью поглядев на тарелку со свиными ушками,
предложил: — Не хотите ли прогуляться до бильярдной? Боюсь, сюда сейчас
нагрянут моя милая супруга со своей тетушкой, и при дамах будет неудобно вести
серьезный разговор.
— Сочту за честь, господин
канцлер! — ответил журналист, и мужчины отправились в царство зеленых столов.
Бильярдная во время бала
представляла своего рода мужской клуб: женщины сюда не допускались, можно было
снять пиджак и вообще расслабиться. Но это было не только место отдыха мужчин от
прекрасной половины человеческого рода: здесь завязывались узлы многих
международных интриг, обсуждались торговые сделки, деловые проекты и брачные
планы, давались невыполнимые обещания, и просто велись интеллектуальные беседы
и задушевные разговоры, обильно сдобренные хорошими винами или более крепкими
напитками в сопровождении изысканных яств. Император проводил здесь гораздо
больше времени, чем в танцевальном зале. В этот вечер Константин был в
приподнятом настроении: некоторые переговоры прошли на редкость удачно, и
император мог себя мысленно поздравить с успехом. Выиграв очередную партию на
бильярде, он решил поинтересоваться, что это так оживленно обсуждает германский
канцлер с журналистом «Синопсиса» возле малахитового стола, уставленного
напитками и деликатесными закусками из Сибирского Царства. Приблизившись, он
разобрал возбужденную речь господина Меркеля, чье обычно бледное лицо сейчас
очень напоминало по цвету соленую семгу, лежавшую перед ним на фарфоровом
блюде:
— Ваше беспокойство, герр
Стратиотис, совершенно обоснованно! Я сам весьма обеспокоен повсеместным
падением нравов! Правда, у нас, в старой доброй Германии, все-таки еще
сохраняются какие-то понятия о добродетели и семейных ценностях… Но мог ли я
помыслить, что здесь, в столице христианского мира, я окажусь в одном зале с
безнравственнейшим человеком, который при этом занимает ответственнейший пост,
связанный с воспитанием юношества?!
«Неужели слухи об этом старом
ловеласе Папандопулосе из Смирнского Университета доползли уже до целомудренной
Германии?» — подумал император и решил подойти еще ближе.
— Да! — распалялся между тем все
более господин Меркель. — Этот ваш Киннам, говорят, принимает экзамены у
студенток исключительно в спальне! Он трижды начинал считать своих женщин и все
три раза сбивался! И говорят, он может так уложить женщину в постель, что она
этого даже не осознает!
— Неужели это правда?! — ужаснулся
Стратиотис. — О, теперь я понимаю, почему он был против возобновления уроков
христианского воспитания в школах! Ведь это не без его влияния провалился такой
полезнейший проект… Его интервью об этом было таким кошмарным! Столько сарказма
и совершенно антихристианского ехидства! А его перепечатали почти все
центральные издания, и в результате дети так и остались без наставления о путях
спасения… Но то, что вы говорите, господин канцлер, совершенно немыслимо!
Право, я в растерянности… Ведь недавно августейшая заказала нашему «Синопсису»
библиографический обзор всех романов Киннама, и я уже поручил написать его
одной молодой сотруднице. Боюсь, я допустил страшную ошибку! Ведь подобное
чтение может расстроить ее неокрепшее духовное устроение!..
Император хмыкнул про себя и,
отходя, подумал: «Даже если вся эта болтовня правдива лишь отчасти, все равно
очень странно, как это Киннаму удается так очаровывать женщин…»
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Схолия