«Эрот, Эрот, о ты, вливающий
Нам в очи страсть, блаженство
сладкое
Вводящий в души, против коих
ополчился ты,
Да не явишься никогда ко мне со
злом…»
Хор начал петь первый музыкальный
антракт, после которого должны были объявить антракт настоящий, и принцесса
чувствовала легкое волнение. Сидя рядом с Василием в третьем ряду Кинегия —
античного амфитеатра, восстановленного на Акрополе в девятнадцатом веке, под
темневшим небом, где уже загорались звезды, Катерина время от времени тихонько
перекидывалась с возницей фразами по поводу актеров, костюмов и самого действия
трагедии Еврипида, которая казалась древней, как мир, но ей хотелось поговорить
с Феотоки о другом, и она собиралась сделать это в антракте.
Принцесса второй день общалась с
Василием так близко и много, как никогда раньше, и в глубине души начала
ощущать что-то подозрительно смахивающее на разочарование. До нынешних бегов ей
приходилось разговаривать с Феотоки лишь в Свято-Мамантовом, где проходили
тренировки будущих претендентов на Великий приз Золотого Ипподрома, и там
разговоры шли о лошадях, бегах, приемах обгона или верховой езды, истории
скачек; Василий всегда очень воодушевлялся, говорил горячо, спорил, рассуждал,
рассказывал, доказывал… Когда он горячился, то становился особенно красивым, а
стоя на колеснице, походил на античного героя. Принцессе казалось, что он такой
и в обычной жизни — горячий и увлекающийся. Но, пообщавшись с ним в
неипподромной обстановке, она к своему удивлению обнаружила, что на самом деле
он очень спокойный, пожалуй, даже чересчур рассудительный… Нет, он мог и
шутить, и веселиться, но… он казался принцессе слишком взрослым. Ему было
двадцать пять, и Катерина почти физически ощущала, что он старше ее на целых
десять лет: она чувствовала себя рядом с ним девчонкой, и от этого становилось
неуютно. Но почему она не ощущала ничего подобного, например, общаясь с
Киннамом, который был старше ее на столько же лет, сколько было Феотоки?.. Она
не могла понять, в чем тут разница, и это начинало ее злить. Может, она еще не
нашла «ключ» к Василию? Ей не хотелось так просто отказаться от своих
романтических мечтаний, и теперь она собиралась поговорить с возницей на более
«опасные» темы.
В антракте они отправились в
смежный с театром большой сводчатый триклин, где располагалась уютная кофейня,
взяли по чашке черного кофе и по пирожному и устроились за столиком возле окна,
откуда открывался чудесный вид на парк.
— Ну, как тебе «Ипполит»? —
спросила Катерина.
— Очень здорово! — воскликнул
Василий. — Я впервые в жизни вижу древнюю пьесу в такой аутентичной обстановке
— амфитеатр под открытым небом… Так действительно все воспринимается совсем
иначе!
— Ага! Словно проваливаешься
сквозь толщу веков… Я обожаю представления в этом театре! А Еврипида вообще
особенно люблю… Из всех античных трагиков он мне нравится больше всего. А тебе?
— Даже не знаю, — Василий немного
смутился. — Я его читал давно, еще в школе, а потом не перечитывал… Я вообще не
любитель древней литературы, больше современную люблю.
— А я всякую люблю. Современную
тоже. Например… впрочем, ладно, это потом! Но вот «Ипполит» тебе нравится?
— В общем да, интересный сюжет!
— И что ты думаешь о Федре?
Скажем, если отбросить всех этих богов, которыми греки пытались объяснить
всякие зигзаги жизни и психологии, то получается: муж уехал в дальние края и
неизвестно, когда вернется, жена молодая, ей скучно, а тут пасынок красивый,
вот она и влюбляется. Сильно ли она виновата?
— По-моему, это у нее все от
безделья! — улыбнулся Василий. — Тесею, прежде чем уезжать, надо было подумать,
чем ее занять, чтоб она не скучала без него и меньше по сторонам глядела.
— Сурово! — Катерина приподняла
брови.
— Зато справедливо! — рассмеялся
молодой человек. — Одиссей, вон, не был дома гораздо дольше, но Пенелопа ведь
не заглядывалась ни на кого, хотя вокруг женихи толпами ходили! Она сына
воспитывала, хозяйством занималась, а потом нашла себе занятие — ткать полотно…
Нет, правда, разве ты не согласна, что люди часто накручивают себе всякие
страдания и проблемы только от безделья? Вот взять мою сестру: она раньше таким
нытиком была, все время чем-то недовольна, от еды до погоды… А это она просто
не знала, куда себя деть. Она всегда была слабого здоровья, тихоня, все дома
сидела, подруг почти не было, а по дому делами заниматься мать ей не давала —
жалела, и отец, когда был жив, запрещал ее напрягать, он ее любил очень,
боялся, что надорвется… Но стоило ей в монастырь поступить, так она прямо
преобразилась — ни хандры, ни уныния, такая веселая стала, просто не узнать!
— Она ушла в монастырь… когда ваш
отец погиб?
— Да. Для нас это все было тяжело,
и мама часто стала ходить в монастырь на службы, мы живем недалеко… Сестра с
ней тоже ходила, и ей там так понравилось, что она решила остаться.
— А это, кажется, там монахиня
Кассия Скиату живет?
— Да. Ты читала ее роман
«Кассия»?
— Читала, мне очень понравился!
Наверное, там хороший монастырь, раз монахини могут писать романы, — улыбнулась
Катерина.
— Они там вообще умницы! И
переводят, и книги издают… Я там иногда бываю. В общем, я рад, что сестра нашла
свое место в жизни. Заодно, может, и наши грехи замолит, — он засмеялся.
— Значит, ты в монастырь не
собираешься, хочется еще погрешить? — принцесса лукаво посмотрела на него.
— Не без того! — весело отозвался
он. — Но особо буянить я не собираюсь… Мне главное, чтоб лошади были рядом!
— Только лошади? А… семья?
— Ну, если найдется девушка,
которая захочет пройти со мной по жизни… и с которой я захочу соединить жизнь…
Катерина бросила на него быстрый,
но пристальный взгляд. Думает ли он сейчас о ком-то определенном или рассуждает
только теоретически? Не похоже, чтоб он волновался хоть немного… В самом деле,
ну хоть бы смутился чуть-чуть! Как вчера Луиджи, например… Она повела глазами и
сразу заметила молодого Враччи: он стоял неподалеку возле одноногого столика со
стаканом сока в руке… и смотрел на нее! Принцесса тут же насмешливо заулыбалась
и сказала, чуть повернув лицо к Василию, но продолжая глядеть на Луиджи, точно
говорила о нем:
— И каково же твое видение семейной жизни? Идеальная жена,
по-твоему, должна быть похожа на Пенелопу? То есть ты будешь нарезать круги по
арене, а она будет дома терпеливо ждать, ткать, наполнять закрома, воспитывать
детей…
Феотоки расхохотался. Луиджи
гневно сверкнул на принцессу глазами и повернулся к ним спиной.
— Вы почти угадали, ваше
высочество! — сказал Василий. — Мне действительно хочется, чтобы дома было
спокойно и уютно… пристань, куда возвращаешься после жизненных бегов.
Катерина наморщила нос.
— А если твоей жене тоже
захочется… каких-нибудь приключений, жизненной встряски… в общем, скачек? Или,
по-твоему, она должна сиднем сидеть дома?
— Не то, чтобы сиднем, — с
улыбкой ответил Феотоки, — но мне хотелось бы, чтоб она была в целом, так
сказать, домашней: создавала бы уют, вкусно готовила… — он допил свой кофе и,
поглядев на пустую чашку, сказал: — Я вот, например, люблю кофе, смолотый
вручную. Раньше всегда Евстолия с утра молола нам всем, а теперь некому. Фрося,
правда, порывалась, но она маленькая еще, сил не хватает. А мама как стала
молоть, так вообще уронила кофемолку, и у нее ручка отлетела. Так что я давно уже
вкусного кофе не пил, вот, вспомнилось… соскучился даже!
— И тебе, значит, нужна жена,
которая с утра бы вставала и молола тебе вручную кофе? — с иронией спросила
принцесса.
— Почему бы и нет? Я знаю таких,
которым нравится этот процесс.
— По-моему, это какое-то
нездоровое эстетство! — фыркнула Катерина. — Сидеть полчаса крутить ручку,
когда можно нажать кнопку и за минуту все будет готово! Я знаю, говорят,
вручную смолотый кофе вкуснее, но я бы не стала тратить столько времени… ради
ублажения вкусовых рецепторов! В конце концов жизнь слишком коротка, и есть
много занятий поинтереснее… Да я лучше книжку почитаю лишние полчаса!
— Но тебя, я думаю, муж и не
будет заставлять молоть кофе, — засмеялся Василий. — Ты… мне кажется, ты совсем
не «домашняя»… То есть я не хочу сказать ничего обидного, — добавил он, точно
извиняясь. — Просто у тебя другой характер и интересы… Ты умная, любишь книжки,
науку, опыты всякие… Было бы преступлением заставлять тебя заниматься такими
вещами как домашнее хозяйство и какая-нибудь… вышивка крестом! Но тебе ведь это
и не грозит.
Принцесса чуть прикусила губу.
Кажется, он даже не представляет себе возможности соединить с ней жизнь!
Неужели она ему совсем не нравится?! Или он… настолько смиренный, настолько
«знает свое место» в обществе, что у него и мыслей подобных не возникает? Или…
или он говорит это все нарочно, чтобы испытать ее, узнать, как она к нему
относится? Да нет, не похоже — он, кажется, не любитель уловок… Она заметила,
как Луиджи резко поставил на столик опустошенный стакан из-под сока и пошел к
выходу из кофейни. Зачем она обидела его?.. В самом деле, она повела себя
по-свински! Он, пожалуй, подумает, что она плохо воспитана — смеется над ним в
глаза со своим знакомым, который… «Какой-то вообще тюфяк, а не мужчина! — вдруг
подумала она раздраженно. — Или мне еще не удалось его расшевелить?..» Катерина
покраснела, допила свой кофе и с облегчением услышала переливчатую трель,
объявившую о конце антракта. Второе и третье действия она просидела молча,
следя за происходящим на сцене, и больше не разговаривала с Василием. Но
молодой возница, похоже, от этого нисколько не страдал.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Схолия