Золотой Ипподром: День второй (6)

В шесть часов пополудни, когда августовский зной еще и не думал спадать, Панайотис Стратиотис в сопровождении Фомы Амиридиса вступил на мраморный помост Форума Константина. Это была одна из древнейших площадей Константинополя и уж точно самая знаменитая. В ее центре возвышалась порфировая колонна с большим крестом, воздвигнутая еще самим Константином Великим. Когда-то наверху была статуя основателя Города, изображенного в обличии Аполлона, но она давно разбилась, и восстанавливать ее не сочли нужным. Крестоносцы едва не обрушили колонну, пытаясь добыть из ее основания заложенные туда, согласно легенде, реликвии: топорище от топора Ноя, кресало Моисея, остатки чудесно умножившихся евангельских хлебов и «Палладиум» — деревянную статуэтку Афины Паллады из Илиона, хранившуюся прежде в Риме. История умалчивала о том, были ли поиски абсолютно бесплодными или нет. Но совершено точно было известно, что после крестоносцев Форум пришел в полный упадок. Барельефы, украшавшие колонну, частью пропали, частью перекочевали в Венецию, на месте древних портиков выросли разномастные постройки, в чьих стенах было немало древнего мрамора. Только красноватый столб с крестом возвышался над Городом. Его хорошо было видно даже из Галаты, несмотря на то что сооружение все глубже уходило в землю.

Все изменилось в середине девятнадцатого века, когда близ колонны случайно нашли массивный каменный куб в виде головы медузы. Он оказался основанием огромного тетрапилона. Начались раскопки, и постепенно археологи вышли на уровень мраморного покрытия площади, которое располагалось на глубине трех метров от поверхности. Вскоре родилась идея восстановления Форума, с чего, собственно, и началась научная реконструкция исторической части Константинополя. Вся позднейшая застройка в этом районе была разобрана, после чего открылись следы древних портиков и зданий. Конечно, о пропорциях большинства из них оставалось только догадываться, но все же удалось воссоздать правильный овал колоннад, два арочных проезда, соединявших Форум со Средней улицей, и два храма — Богоматери и святого Константина. Позже возвели здание верхней палаты Синклита — в память о том, что в былые времена он собирался где-то здесь. Из портиков были и выходы к Императорской библиотеке, Археологическому и Историческому музеям.

Беломраморная «чаша», к которой со Средней улицы вели два широких лестничных схода, конечно, затрудняла движение, поэтому двумя кварталами севернее проложили параллельный проспект, а древнюю дорогу от Августеона до Форума Константина и дальше до Форума Быка сделали пешеходной зоной. Впрочем, по длинным участкам Средней между восстановленными площадями можно было бесплатно передвигаться на электромобилях, сцепленных в недлинные поезда.

Полированные камни Форума Константина сверкали и дышали жаром, от них рябило в глазах. И дело было не только в блеске, но и в том, что здесь был собран мрамор самых разных оттенков — от древнейших камней, серых и источенных непогодой, до современных вставок, которые хоть и подбирались по цвету, но все же явственно выделялись на общем фоне.

Сегодня друзья спешили не на заседание верхней палаты Синклита и даже не в читальный зал Императорской библиотеки, все было гораздо прозаичнее: за Фомой и Панайотисом бесшумно закрылись стеклянные двери, и они очутились в недрах «Мега-Никса». Здесь было прохладно, но людно и шумно. Сразу запахло рыбой, разогретым маслом и свежей зеленью. Стратиотис недовольно поморщился — он не любил сильных запахов.

— Пойдем-пойдем! Увидишь, здесь очень мило! — подтолкнул друга Амиридис.

Главный столичный «Мега-Никс» или, как его называли между собой сотрудники фирмы, «Дворец» располагался в двух шагах от Форума. К нему вел широкий проход, начинавшийся от южного портика. «Мегу» давно уже полюбили туристы, гуляющие по главной улице, покупатели, ошалевшие от толкотни Большого Рынка, и, конечно, завсегдатаи Ипподрома, наводнявшие «Дворец» в праздничные дни. «Мега-Никс» занимал просторное здание, построенное специально для «быстрой еды». Конечно, архитектор не по своей воле ограничился двумя ярусами — но что было делать! Приходилось вписывать заведение в формат одной из главных имперских площадей. Зато внутри фантазия зодчего разыгралась вовсю: здесь были общие залы, отделанные досками в морском стиле, уютные уголки на несколько столиков и даже трапезные, где посетитель мог пообедать в относительном уединении — длинные столы были придвинуты там вплотную к высоким мраморным перегородкам и дополнительно разделены на небольшие отсеки. К одному из таких отсеков и направились друзья. Фома погасил телеэкран, где молоденькая дикторша рассказывала о результатах сегодняшних забегов, и вызвал сенсорное меню.

— Смотри, Пан, все просто.

Он потыкал пальцем в названия блюд, которые Стратиотис даже не успел прочесть, и вставил в гнездо кредитную карточку.

— Сейчас, две-три минуты, и наша рыбка приплывет пневмопочтой прямо сюда. И никакой толкотни!

Панайотис усмехнулся:

— Да, техника! Но, ты знаешь, мне все же это не по душе. Еда — дело интимное, ее должен готовить старый повар, и чтобы верный слуга строго по расписанию подавал обед на фамильном фарфоре… А чем есть вот так, лучше вообще не есть.

— Ой-ей! — расхохотался Амиридис. — Откуда в твоем монастыре слуги и фарфор? Разве они монахам полагаются?

— Да я же и не монах еще!

— Ты хуже монаха, ты зануда! Многие монахи веселее тебя, хотя и у них слуг не водится.

— У них есть послушники и трапезники, — нахмурился Стратиотис.

— Ладно-ладно, не обижайся, я же шутейно! Не хочешь — не ешь, разве тебя заставляют? — пожал плечами Фома. — Ты же, бедняга, не по своей воле сюда притащился, а по воле твоего типа из «Византийской культуры». Ну, вот и сиди, впитывай, как наша культура здесь реализуется.

— Ой, наша ли? — усомнился Стратиотис. — Это все-таки турецкая выдумка и западная отчасти, а потому…

— А потому будь доволен, по крайней мере, тем, что здесь всегда постный стол!

— Да какой же постный, если рыба это практически скоромный продукт! Так, по немощи, в праздники допускается, — заворчал Панайотис.

— На тебя совсем не угодишь!

— Отчего же, я очень восприимчив ко всему хорошему.

— Ну, вот и воспринимай хорошую рыбу в хорошем месте. Думаешь, сюда монахи не ходят, даже строгим постом? Ходят, не беспокойся. Да еще владыченькам носят вкусные кусочки.

— Вот видишь! Получается, мне нужно писать про дом обжорства!

— Почему сразу обжорства? Разве мы виноваты, что нам нужно что-то есть… хотя бы через два дня на третий! А турок ты зря помянул всуе, беды не от них. Если сейчас начать считать, что у нас турок придумал, а что венецианец или скиф, то, знаешь ли, дружок, мы себя сильно обедним. Пусть лучше все будет византийское!

В этот момент два теплых контейнера с тихим звоном выскочили из раздаточного шкафчика. В них были белые булки, из которых торчали хвосты жареных ставридок, обернутые листьями салата. К блюду прилагался пакетик с лимонным соком и маленькая бутылка пива «Эфес».

Пахли никсы аппетитно, и журналист невольно сглотнул.

— Давай-давай, ешь, не изображай доместика в отставке, — сказал Фома, открывая «Эфес». — Небось, с утра голодный.

— Стоит ли? Мне еще, может быть, машину вечером вести, — Панайотис с сомнением осмотрел запотевшую бутылочку.

— У меня есть предчувствие, что сегодня ты обойдешься без машины, — хохотнул Амиридис. — Давай, за удачный репортаж!

— Да, спасибо! Без тебя я уж и не знаю, что бы тут делал…

Ставридки были обжарены до золотистой корочки, но не потеряли сочности. Уплетать их, поливая лимоном, было ни с чем не сравнимым наслаждением. Когда друзья разделались со своими порциями, подошедший официант вежливо поинтересовался, все ли в порядке и не нужно ли чего еще.

— О, привет, Грига! — воскликнул Амиридис. — Не ожидал тебя увидеть.

— Здравствуйте, — медленно проговорил Панайотис, оборачиваясь.

— Ты не помнишь Григория? — повернулся к другу Фома. — Это же брат Лизи, она с ним в прошлом году приходила праздновать день Восшествия на престол!

— Ой, действительно, я запамятовал. Еще раз здравствуйте! Как вас Бог хранит?

— Хранит, не жалуемся, — усмехнулся Григорий.

— Вы знаете, ведь я здесь никогда не был. И сейчас-то по заданию одной газеты. Постигаю жизнь во всей ее неприглядности… то есть, я хотел сказать — во всех красках.

— Ну, и как вам нравится здесь? — поинтересовался официант.

— В общем ничего, только вот эти запахи… Рыба, горелое масло…

— Да что вы, что вы, — замахал Григорий руками. — Это вы просто не знаете, как пахнет горелое масло. У нас за этим строго следят! Да с кухни сюда ничего не проникнет все равно. А рыба… Ну, что делать, еще не придумана рыба, чтобы… Вот не говорить она может, а не пахнуть — нет. Но разве плохой запах? Особенно если не нюхать его здесь каждый день.

— А что за публика здесь обычно?

— Публика разная. Походите, посмотрите, раз у вас репортаж. Да вам, наверное, и с директором неплохо встретиться?

— Я похожу, да, — сказал Стратиотис, медленно поднимаясь. — Кстати, где здесь у вас… — он что-то пролепетал одними губами, но Григорий понял и молча махнул рукой в конец зала.

— А вы, кстати, может быть, принесете нам еще что-нибудь… поизысканнее? Я действительно проголодался.

— О, я вам рекомендую жареных кальмаров! — воскликнул Григорий. — Фирменное блюдо сегодняшнего шеф-повара. Только придется подождать, конечно, это не на конвейере.

Кальмары появились в виде толстых золотистых колец, приправленных сметаной. К ним Фома потребовал по стакану белого вина. Он пытался поговорить с Григорием о том, о сем, но молодой человек сказал, что через полчаса кончится его смена — тогда пожалуйста.

— А то у нас здесь строго, долго стоять не разрешают. И так-то платят не ахти, а заметят, что бездельничаю, — влетит…

В ожидании Григория друзья смаковали кальмаров и попивали холодное вино.

— Должен признаться, я был неправ, здесь действительно хорошо, — сказал вдруг Панайотис. — И кормят вкусно. Люблю, когда не нужно придумывать положительных явлений.

— Ну, вот видишь! — воскликнул Фома. — Если б тебя хорошо кормили во всех местах, куда посылают на задания, то, глядишь, в твоих репортажах было бы поменьше перца.

— Ну да, больше перца на столе — меньше на бумаге, — согласился Стратиотис; он явно впадал в мечтательность. — Как же странно мы устроены! Ничего не можем оценить с первого взгляда, вечно все сначала кажется пошлым, грязным, недостойным… Только потом, если вникнешь поглубже… Вот я сейчас прошелся по залам, вижу — вроде сидят нормальные люди, о чем-то беседуют, спорят. Пусть громче чем нужно, но, наверное, так полагается? Признаться, я воображал себе, что здесь какой-то притон разбойников и бродяг. Общедоступный ресторан в таком историческом месте… Короче говоря, вникнуть стоило! Но обычно некогда вникать, приходится сразу выдавать впечатления. Наверное, поэтому меня все сторонятся, да?

— Ну что ты, кто тебя сторонится? — стал утешать его Фома и вдруг почувствовал, что не вполне искренен.

По счастью, в этот момент подошел Григорий, уже освободившийся от ало-голубой униформы. Он плюхнулся на стул и устало улыбнулся.

— Как поживает ваша сестра? — поинтересовался Стратиотис.

— Лизи? Она же собиралась у вас в редакции сегодня что-то программировать. Разве вы не встретились?

— Ах, да, конечно, но она со мной не очень-то… — грустно заметил Панайотис.

— Она устает. Все-таки две работы.

— Ну вот, так я и знал. Устает… А ведь я ей предлагал похлопотать, устроить к нам начальником программистов, на полную ставку. А она мне даже почти и не ответила ничего, — тут спецкор уныло понурился.

Григорий внимательно поглядел на него.

— Не обижайтесь, ей правда очень важны эти работы для «Гелиоса».

— Неужели Лизи рвется в космос? — сострил Фома.

— В детстве мечтала, — кивнул Григорий. — Но теперь просто хотела бы с ними работать. А у нее и получится, думаю. Она талантливая.

— Еще какая! — воскликнул Панайотис, оживляясь. — Только что же, если она устроится к астронавтам, то от нас, наверное, совсем уйдет?

— Не знаю. Может быть. Но до этого еще далеко, — осторожно ответил Григорий.

— Уйдет, конечно, — успокоил всех Амиридис. — Там перспективы, творчество, а у нас одни ньюсмейкеры да имиджбрейкеры…

— А как вам нынешний Ипподром? — сменил тему Григорий.

— Зрелища — не мой профиль, — слегка скривился Панайотис.

— Очень интересно! — воскликнул Фома. — Много новых имен, а старые знакомцы вылетают, как пробки! Я, кстати, заметил на одной колеснице приспособления, известные по сирийским раскопкам. Представьте себе, в том месте, куда приходит главное дышло… Э, Грига, а ты сам-то, наверное, не ходил?

— Мы были вчера с сестрой, сидели на прекрасных местах в Сфенде.

— О, потратились, наверное! — воскликнул Амиридис.

— Да нет, нам в этот раз повезло: Василь подарил Лизи билеты на все семь дней.

— Какой Василь? Неужели Феотоки?

— Он самый, — отозвался Григорий, но, взглянув на Панайотиса, понял, что сболтнул лишнее.

Поджав губы и нахмурившись, журналист процедил:

— Ну конечно! Им же бесплатные билеты целыми пачками дают, почему бы не пустить пыль в глаза!

Стратиотис замолк на несколько минут, после чего стал раскланиваться:

— Друзья мои, вы тут сидите, а я действительно должен пойти переговорить со здешним начальством.

— Ступай лучше на кухню да поговори с поваром, — хохотнул Фома. — У него наверняка самое вкусное припасено для дорогих гостей!

Панайотис не ответил на шутку друга. Григорий посмотрел вслед журналисту и задумчиво потер переносицу.

предыдущее   |||   продолжение